Затем поднялись на последний этаж.
— А теперь спустимся вниз пешком, — сказал Пьерантони.
На каждом этаже они старательно изучали дверные таблички. Супруги Астезани жили на четвертом этаже. Они постучали, хотя почти твердо знали, что дома никого нет. Наконец они постучались в дверь напротив с коричневой табличкой «бухгалтер Антонио Маркетти».
Дверь приоткрыл, не сняв цепочки, худой пожилой мужчина в потрепанном пиджаке винного цвета.
— Простите, — обратился к нему Руссо через узкую щель. — Мы ищем синьору и синьора Астезани. Не знаете, когда они вернутся?
— Их нет, — грубо ответил Маркетти. Он явно хотел поскорее захлопнуть дверь.
Руссо вынул из кармана свое удостоверение и протянул его в щель неприветливому синьору.
— Мы служащие полиции, — вежливо объяснил он. — Можете отвечать нам и не снимая цепочки.
Дверь закрылась. Минуту спустя синьор Маркетти снова ее открыл и вернул удостоверение.
— Она с мужем уехала на праздники в Павию к родственникам, — утробным голосом сообщил он. — А почему вы их ищете?
— Мы нашли водительские права на имя Франческо Астезани, — на ходу придумал Руссо. За его спиной Пьерантони засмеялся в кулак, неужели этот Маркетти поверит, что полиция послала сразу двух служащих, чтобы вернуть водительские права рассеянному синьору Астезани. Но самому Маркетти объяснение, видимо, показалось вполне правдоподобным.
— Значит, они уехали без водительских прав! — с неожиданной радостью сообщил он кому-то, кто стоял за дверью.
— Когда они уехали?
— Точно не помню. Сейчас спрошу.
Он обернулся к невидимому собеседнику, стоявшему рядом.
— Кажется, в прошлую пятницу. У него в банке отпуск длится чуть ли не месяц!
Руссо с тоской поглядел на Пьерантони — попробуй их теперь отыскать.
— А вы не думаете, что они уже вернулись? Ну, ну… обнаружив, что забыли водительские нрава.
Тут второй жилец, которому надоело оставаться анонимным и невидимым, смело снял цепочку, и перед Пьерантони и Руссо предстала маленькая женщина с живыми глазами и подвижным лицом.
— Ручаюсь вам, что не вернулись. Разве вы не видите, что наши квартиры прямо напротив? Я вот сразу услышала, как вы постучали. И конечно, увидела бы, что наши соседи вернулись. Нет, нет, единственный, кто приходил, так это шурин синьора Астезани.
— И когда же он приходил, этот шурин? — громовым голосом воскликнул Пьерантони, прежде чем Руссо успел открыть рот. Маленькая женщина испугалась и едва не захлопнула дверь.
— Вчера, в обед, — ответил за нее бухгалтер Маркет-ти. — Но только поставил бутылки и сразу же ушел.
— Бутылки?
— Сказал, что это его рождественский подарок. Ящик с вином.
— Корзина, — уточнила его дотошная жена.
22
— Сначала поговорим со Шпагой, — предложил Руссо, когда они сели в машину. — Если только он дома.
Пьерантони сказал, что оставил его в студии Радиотелевидения в восемь вечера, они готовили предрождественскую передачу «Ударами шпаги».
— По-моему, они с этим телешоу перебирают, — заметил Руссо.
Ему самому, хоть он каждый день занимался всевозможными преступлениями, нравились теледетективы. Особенно его умиляли лихорадочные поиски благовидных предлогов для совершения грабежей или похищений. Единственное, чего он не выносил, так это сцен, когда миллиардеры с помощью немыслимых уловок убивали компаньона, жену или парализованного дядюшку, чтобы завладеть их долей миллиардов. Они и так миллиардеры, так зачем им еще больше денег?! Несмотря на инфляцию, миллиард по-прежнему казался Руссо огромной суммой с множеством нулей. Скромный государственный служащий, он наивно полагал, что сотни две миллионов вполне достаточно, чтобы удовлетворить самые фантастические желания. Зачем же тогда, спрашивается, миллиардеру совершать убийство?
— Ну что ж, заедем на телевидение. Тут совсем недалеко, — сказал он.
Но телегерой гримировался.
— Нет, нет, вызвать его нельзя, скоро начинается передача, а они и так потеряли уйму времени.
Наглая девица, вся увешанная цепочками и ожерельями, пыталась остановить их своим хриплым голосом, грозя всяческими неприятностями.
— Ну, если он очень торопится, то мы и подавно, моя красоточка, — с нарочитой вульгарностью ответил Пьерантони, хорошо знавший царившие здесь нравы. — Позови его и не мешай нам работать. А на неприятности нам начхать с высокого дерева, — с ухмылкой заключил он.
Но девица, казалось, готова была скорее пасть в бою, пронзенная штыками, чем потревожить своего идола Жана Луи Шпагу.
Впрочем, идти в штыковую атаку Пьерантони и Руссо не понадобилось.
Из глубины коридора появилась пышнотелая матрона в белом халате. Девица подошла к ней и что-то зашептала на ухо. Женщина в халате с любопытством поглядела на двух непрошеных гостей, кивнула девице и скрылась в «святилище».
Минуту спустя на пороге комнаты показался Шпага в длиннющем халате, подпоясанном узким ремешком. Лицо у него было цвета охры, и один уже подрисованный глаз возвышался над вторым.
— Что еще там стряслось? — накинулся он на них. Впервые Пьерантони подумал, что те, кто считают его самодовольным нахалом, правы.
— Есть тут, черт побери, комната, где можно спокойно поговорить минут десять? — тоже грубо спросил Руссо, оглядываясь вокруг, чтобы понять, какая из студий с горящими красными лампочками годится для недолгой беседы.
— Но вот-вот начнется передача! — возразил Шпага.
— Возможно, удастся вернуть вам деньги выкупа.
Фраза эта возымела магическое действие и позволила Пьерантони и Руссо попасть в крохотную гостиную, над дверью которой мигом загорелся священный красный свет.
— Предупредите техников, — приказал Шпага, закрывая дверь.
— Так вы поймали убийцу бедняги Пиццу? — сразу же приступил он к делу.
Ему ответил Руссо.
— Нет. Убийца Пиццу к похищению Тео непричастен. А вот ваш секретарь, похоже, причастен.
И он, и Пьерантони наконец-то получили полное удовольствие, глядя на выпученные глаза Шпаги и на его отвисшую челюсть.
— Вы… вы говорите о Валенцано? — пробормотал он.
— Да, об Уго Валенцано.
— Но он так привязан к Тео!
— Он очень привязан к вашему малышу и наверняка не причинил бы ему ни малейшего зла, даже не заплати вы ни лиры… Но к вам, синьор Шпага, он, скажем так, привязан куда меньше.
Внезапно бледное лицо Жана Луи Шпаги стало багровым, а на шее вздулись жилы.
— Я этого не замечал, — пробурчал он. Но было ясно, что он лжет.
— Валенцано мне сказал, что вы не допускали его в круг актеров, а он как раз надеялся проявить себя, выделиться в артистической среде. Вы все время давали ему лишь мелкие и, по его убеждению, унизительные поручения.
— Я брал на службу секретаря, а не актера! — возмутился Шпага. — Если б я уступал желаниям и амбициям всех, кто меня окружает, мне следовало бы возглавить боготворительное общество.
Он резко откинул назад непослушный чуб.
— Я ему доверял, этому Валенцано. Если работа ему не нравилась, он мог уйти, не так ли? А он взял и… нет, это просто невероятно! Раз он был сообщником тех бандитов, то одно это показывает его подлую суть!
— Не был он ничьим сообщником! Действовал сам, в одиночку. Даже его сестра ни о чем не знала, хотя вначале мы решили, что она ему помогала. Просто он выбрал для своих действий самый благоприятный момент. Он воспользовался удачным стечением обстоятельств и сумел так запутать следствие…
— Но уж один-то сообщник у него был, — прервал Шпага майора Руссо. — Когда позвонили и потребовали выкуп, Валенцано был вместе с нами. Вы, Руссо, еще стояли тогда рядом со мной, верно ведь? — Руссо по дороге с улицы Кастельветро в здание Радиотелевидения успел мысленно снова «прокрутить» ту сцену, и потому тут же объяснил: