Анита недовольно нахмурилась. Этот вопрос вызвал в ней волну протеста. Что ему втемяшилось в голову? Что произошло? Непонятно. Да и вчера он тоже интересовался Альфредом. Анита нахмурилась, и Виттиг, заметив это ее движение, добавил:
— Ты здесь ни при чем. Мне просто хотелось бы узнать, какой он, каким он тебе запомнился. Что, по-твоему, можно от него ждать?.. После я скажу тебе, почему задал этот вопрос.
Звучит весьма таинственно. Но раз ему это нужно, пожалуйста, она расскажет. Анита старалась вспомнить. Верно, когда-то Альфред Штрубе за ней ухаживал. Водил в кино, в театр, в танцзалы, зачастую темные и проку-репные. Весельчак, симпатяга, настоящий друг. Убежденный отличник. Работящий, честный, целеустремленный. Ее обручение с Виттигом перенес мужественно, с чуть смущенной улыбкой, и она потом не могла избавиться от подозрения, что он любит ее до сих пор. Как ни странно, Штрубе и Виттиг никогда не встречались.
— Ты давно не имела о нем вестей?
— Давно. Вскоре после выпуска мы потеряли друг друга из виду. До вчерашнего вечера. Я только слышала как-то, что он большей частью работает за границей. Но и это было несколько лет назад.
— Как на твой взгляд, он изменился? Никаких странностей ты в нем не заметила?
— Да нет. По-моему, он все тот же. Интерес к профессиональным вопросам, энергичность, прямо-таки юношеская веселость — все как раньше.
— Можно ли — пожалуйста, подумай хорошенько! — можно ли ожидать, что он, скажем, нарушит закон и вообще поступит нечестно? — спросил Виттиг и рассказал о том, что произошло в лаборатории. Она слушала как громом пораженная. — Я вовсе не хочу оскорбить Штрубе. Но майор несколько раз спрашивал меня, проявлял ли кто-нибудь в последнее время повышенный интерес к нашим опытам с РМ-089. Кажется, дело пахнет промышленным шпионажем, так я, во всяком случае, понял по кое-каким намекам. А Штрубе, по-моему, более чем откровенно интересовался нашей работой, ты сама свидетель. Вдобавок тут есть еще один любопытный момент: он много лет жил за границей. Нам неизвестно, с кем он поддерживал там контакты.
— Ерунда, — решительно возразила Анита. — Штрубе на такое не способен. Или он в корне переменился. Экономический шпионаж и убийство? Не-ет, никогда. Ну сам подумай: как он мог это сделать, если весь вечер и полночи провел вместе с нами.
Виттиг бросил мерить шагами комнату, остановился перед нею и с отчаянием произнес:
— В том-то и дело. Вот тебе первая неувязка. С нами Штрубе провел именно полночи, а не всю ночь, он ушел еще до двенадцати, оборвал разговор и ушел. Ни с того ни с сего. Помнишь, мы с тобой еще удивились.
Теперь вспомнила и Анита. Хоть она и считала, что Альфред Штрубе не способен ни на кражу, ни тем более на убийство, все-таки странности в его поведении были. Тут ее муж совершенно прав. Да и кто может С уверенностью сказать, что за эти годы Штрубе не изменился? Вчерашняя встреча слишком коротка, по ней выводы делать рано.
— И еще кое-что, — продолжил Виттиг. — Я долго ломал себе голову, пока сообразил, где видел его раньше. В парке, возле нашей лаборатории. Он стоял там, как бы изучая обстановку. Почему? С какой стати? Может, он все-таки замешан?
Анита Виттиг считала это невероятным, но все же посоветовала рассказать все майору.
— А меня удивляет другое, — заметила она, когда муж умолк. — С какой готовностью ты в «Фемине» распинался о своей работе. Я просто диву давалась, обычно ты такой молчун, а тут… Как по-твоему, ты не слишком много сказал? Мы ведь не шепотом говорили…
— Твоя правда, крыть нечем, я уж и сам задавал себе вопрос, не подслушал ли нас кто-нибудь. Но подслушавший наверняка к преступлению не причастен, хотя моего легкомыслия это, конечно, не умаляет. Выпил на радостях — вот и… К тому же я не слишком верю в злодеев, которые только и ждут, как бы нас облапошить да прикарманить наши достижения. Не исключено, что в других странах этот препарат давным-давно выпущен на рынок, просто мы об этом не знаем.
— У меня такого впечатления не сложилось, — вставила Анита.
6
Новое утро заявило о себе птичьим щебетом. Сперва робкий, он становился все громче и громче. Ночная сестра второго отделения — она резала лигнин для перевязок —. положила на стол ножницы и ссыпала лоскутки в бельевую корзину. Она не различала птиц по голосам, но каждое утро от их пения у нее теплело на душе. Сестра медленно встала и подошла к открытому окну, на минуту высунулась наружу.
Потом она приготовила умывальные тазики для лежачих больных. Скоро приятная ночная тишина в отделении сменится шумом нового дня.
Сестра отправилась с каталкой по палатам. Многие больные еще спали. Спросонья они жмурились и моргали от света.
— Ну-ка, повеселей! День, наверно, хороший будет. По прогнозу опять жара. Итак, подъем!
В самом конце длинного коридора находилась палата, где лежал парень, впервые оперированный с использованием РМ-089. Подходя к двери, сестра предвкушала, как он улыбнется ей навстречу. Он ужасно гордился своей миссией, а вдобавок наверняка радовался, что так хорошо выдержал эту ответственную операцию. В конце концов, не каждый день бываешь подопытным кроликом.
Левым локтем сестра нажала ручку двери и, шагнув через порог, ввезла за собой каталку. В палате было еще темно. Пациенты спали — здоровый сон у обоих, позавидовать можно. Она поставила свою ношу на стол и решительным движением подняла жалюзи. Розоватый утренний свет упал на кровати у окна. Сестра обернулась.
— Пора бы и проснуться. Заленились совсем, может, еще и ручки вам помыть? — со смехом сказала она, подойдя к кровати прооперированного. Одного наметанного взгляда ей было довольно, чтобы понять: человек мертв, причем уже несколько часов. Но это же невозможно! Операцию он перенес легко, без осложнений. А теперь вот лежит лицом к стене, как-то странно повернув голову. Правая рука с капельницей свесилась почти до полу. В трубках — ни капли жидкости. Сестра старалась сдержать крик, но не смогла.
На соседней кровати потягивался второй обитатель палаты. Услышав возглас сестры, он испуганно вздрогнул. Откинул одеяло и, вскочив, шагнул к ней.
— Не подходите! — воскликнула она несколько истерично: нервы сдали. — Наденьте халат и идемте в ординаторскую. Побудете там. Я должна вызвать дежурного врача.
Она быстро выпроводила его из палаты, даже халат он надевал уже на ходу, не попадая в рукава.
— Прошу вас, до прихода доктора никому ни слова. Вы ничего не заметили? Люди умирают не беззвучно. Что-то ведь, наверно, было?
— Ничего не могу припомнить. Какое-то время он ворочался, я слышал сквозь сон, но подумал: может, у него рана побаливает. Обычное дело после операции. Ну я и заснул опять.
Сунув руки в карманы халата, он возбужденно сновал по ординаторской; сестра схватила телефонную трубку и набрала номер дежурного врача: не отвечает: вышел куда-то. Она принялась обзванивать отделения и в конце концов нашла его. Дежурил сегодня Ахим Меркер. Услыхав о случившемся, он буквально скатился вниз по лестнице. Уму непостижимо! Еще вчера он заглядывал в палату, и все было в порядке. А теперь вот — пожалуйста. Пациент мертв, причем уже не один час. На лице страдальческая гримаса. Что-то здесь не так. В опытах на животных РМ-089 ни разу не показал настолько затяжной реакции, чтобы она привела к трагической развязке. Конечно, животные есть животные, у человека все может быть иначе. Но ведь, кажется, все было учтено. Стопроцентная надежность. Ни намека на малейшую сомнительность результата.
Меркер позвонил старшему врачу Бергеру, который просто оторопел, услышав его сообщение.
— Я сейчас приеду. Будьте добры, известите полицию. Тут дело нечисто. Подозреваю, что не обошлось без постороннего вмешательства. Прошу вас никого не пускать в палату!
Майор Бауэр и опергруппа прибыли одновременно с Бергером. Бергер и Вендланд тщательно осмотрели покойного. Никаких внешних следов насилия. Что же послужило причиной смерти?