Приблизительно около полудня к зданию аюнтамиенто подкатила машина уголовного розыска из Алькасара. Плиний, наблюдавший из окна за тем, что происходит на улице, сразу заметил эту машину. Как и следовало ожидать, из нее вышел инспектор уголовного розыска Мансилья и направился к двери аюнтамиенто.
Он явился в кабинет Плиния с присущей ему скучающей физиономией и насмешливо спросил:
— Что нового, великий комиссар?
— Вы прямо из Алькасара?
— Нет, я здесь уже больше часа. Я разговаривал с привратником Бласом и приходящей домработницей дона Антонио.
— Ну и как?
— Никак. Может, вы что-нибудь проясните мне, Мануэль? Я ведь совсем не знаю ни доктора, ни тех людей, которые его окружают.
— Разумеется, инспектор, я сделаю для вас, что будет в моих силах... Кстати, дон Лотарио один из друзей доктора.
— Что представляет собой дон Антонио?
— Обыкновенный холостяк.
— Из числа имущих?
— Он живет только на профессиональные доходы.
— В политике или других сомнительных делах замешан?
— Нет... Насколько мне известно, нет. Он не интересовался политикой и ни в каких сомнительных делах замешан не был. Почти все свое время он отдавал больным и нескольким своим друзьям.
— Доктор ушел из дому с визитами к больным в среду, в шесть часов вечера, и до сих пор не вернулся. Не исключено, что кто-то из его пациентов свел с ним свои счеты... По-моему, вам, Мануэль, следует вместе с доном Лотарио заняться, как и всегда, расследованием этого дела. А я приеду, когда вы меня позовете, чтобы соблюсти формальности.
— Могу вас заверить, инспектор, что буду доводить до вашего сведения все, что только узнаю. Но заниматься расследованием в том смысле, в каком это понимаете вы, упаси меня бог! Я не враг себе, своему другу, а тем более алькальду, чтобы совать нос не в свои дела... Вам, как инспектору уголовного розыска, положено заниматься расследованием, вот и расследуйте... А в мои скромные обязанности начальника муниципальной гвардии Томельосо входит следить за порядком на улицах, на рынке, сопровождать всякие шествия и выполнять разные поручения членов муниципального совета... Остальное, насколько я понимаю, теперь не моего ума дело...
— Зря вы так говорите, Мануэль, — возразил ему Мансилья. — Вы тысячу раз оказывали нам неоценимые услуги... Без вашей помощи многие преступления, совершенные в провинции и даже в самом Мадриде, так и остались бы нераскрытыми.
Их беседу прервало внезапное появление в кабинете альгуасила[8].
— Мануэль, вас просит зайти алькальд.
— Интересно, зачем ты ему понадобился? Может быть, все уже уладилось?
— Что ж? Пойду узнаю, — сказал Плиний, приглаживая рукой волосы, застегивая мундир на верхнюю пуговицу и взяв фуражку. — Я сейчас вернусь.
Сеньор алькальд величественно восседал за огромным письменным столом.
— Мне передали, что из Алькасара прибыли инспектора уголовного розыска, — сказал он.
— Только один Мансилья, тот, что приезжает всегда. Он у меня в кабинете, внизу.
— ...Дела теперь обстоят так, Мануэль, что вам лучше не вмешиваться в ход расследования, а рассказать ему все, что вы знаете... или же заниматься расследованием так, чтобы никто об этом не пронюхал. К сожалению, в провинции еще не перевелись придурки, которым вы стоите поперек дороги: они точат на вас зуб, следят за каждым вашим шагом и строчат доносы губернатору.
— Чем, собственно, я досадил этим, как вы выражаетесь, придуркам?
— Тем, что вы существуете, Мануэль. Разве этого мало? Многие глупцы готовы признать свою глупость, но при этом хотят, чтобы было отказано в таланте и уме тем кто их действительно имеет... Впрочем, я вызвал вас совсем по другому поводу, еще более глупому, если, конечно, глупость беспредельна.
— По какому же? Говорите.
— Дело в том... Успокойтесь, на сей раз это касается муниципалитета и входит в ваши непосредственные обязанности. Ко мне явились несколько... точнее, шестеро человек и с возмущением рассказали о том, что вот уже несколько ночей подряд на кладбище ведется антифранкистская пропаганда.
— Неужели?
— Да. Скорее всего речь идет о радиопередачах или магнитофонной записи, которые якобы поносят Франко, правительство и весь режим в целом.
— На кладбище?
— Именно. Первым услышал эти мятежные голоса мраморщик, проходивший мимо надгробий. Он рассказал другим, и теперь туда каждую ночь совершается паломничество любопытных, чтобы послушать антифранкистские новости.
— Уж не взбунтовался ли там какой-нибудь покойник-антифранкист?
— Или живой плут.
— А что говорит кладбищенский сторож?