Бела Надь снова пригубил палинки.
— Неужели придется переваривать? Что-то першит от нее в горле… Куда исчез? Понятия не имею.
— А почему, из-за чего?
— Даже представить себе не могу.
— Но вы же хорошо его знали. Верно?
— Верно. Но о некоторых вещах, связанных с ним, я и не слышал и слышать не хотел. Что же касается его «женских дел», то я, разумеется, был в полном курсе — каждую субботу он излагал мне свои истории, в значительной степени, по-моему, выдуманные. Но, стоило ему начать рассказывать мне о своих коммерческих делах, я тотчас же затыкал уши.
— Почему?
— А вы не догадываетесь?
— Совершенно не догадываюсь.
— А потому, что вопреки поверьям и поговорке знание — не всегда сила.
— Но вы хоть знаете, кто были его знакомые, друзья?
Бела Надь махнул рукой.
— А что это вам даст? У вас ведь есть протокол, который полтора месяца назад составили ваши коллеги. Думаю, что они беседовали не только со мной?
— Правильно. Но я хотел бы переговорить с теми, с кем они не беседовали. С теми, кто, по вашему мнению, хорошо знал Шандора Варгу и мог бы рассказать мне о нем что-то новое.
— Кое-кого я знаю. Но если бы вы захотели найти всех, то вам для этого пришлось бы мобилизовать всю полицию. Шани — такой человек, у которого еженедельно появлялась дюжина новых друзей и знакомых.
Тоот передернул плечами. Через полуоткрытую дверь внутреннего погреба он увидел несколько бочек, даже еще не закупоренных, а лишь прикрытых виноградными листьями.
— Полагаю, Варга помогал вам в реализации вина.
Надь ответил на это недобрым смешком.
— А что прикажете делать? Государство скупает вино по четырнадцать форинтов за литр, его разбавляют водой, отчего мое вино становится только хуже, потом продают по пятьдесят пять. Аж зло берет. Лучше уж продавать сам виноград. Шани же — председатель местного виноградарского и винодельческого товарищества, а это означает, что мне платят за литр на несколько форинтов больше, оценивая вино по первому классу. Вообще-то оно того и стоит, только без знакомства ничего не докажешь. Шани помогал мне, я помогаю ему. Скажу вам прямо, что с устройством его детей-школьников не будет никаких проблем, пока я работаю в министерстве. Думаю, что теперь-то они особенно нуждаются в моей помощи.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я думаю, Шани уже не объявится.
— На чем вы это основываете?
Надь постучал себя пальцем по лбу:
— Вот на этом. С ним, наверное, случилось что-то дурное.
— А кому, по вашему мнению, выгодно его исчезновение?
— Не знаю.
— И все же. Может быть, его жене?
— Тогда бы она очень прогадала в своих материальных интересах.
— Есть люди, для которых это не самое главное.
— Вы к ним относитесь?
— Не думаю, чтобы это касалось нашей темы.
Надь пожал плечами.
— Не знаю, смогу ли я сообщить вам что-то новое.
— Какого вы мнения о жене Варги?
Надь на минуту задумался, словно подбирая слова.
— Интересная женщина, исключительная натура. Крепка, как стальная пружина. Ее не сломать, какая бы тяжесть ни легла ей на плечи. В крайнем случае согнется немного. А потом сбросит груз и снова выпрямится. Пожалуй, Шани был слишком легковесен для нее. Такой живой, подвижный, но стоило получить ему удар… Я имею в виду душевный… Да и боялся он жены как огня…
— Боялся?
— Ну, разумеется, в переносном смысле. Дома он никогда не рисковал быть таким, каким был на самом деле. А эта женщина, если ей что не нравилось, буквально замораживала все вокруг себя — это она умела! Говорят, и преподаватели, ее коллеги, трясутся со страху перед ней, даже сам директор немеет в ее присутствии. Наверное, потому, что она строит жизнь по своим принципам…
— В каком смысле?
— И вы и я, думаю, воспринимаем жизнь такою, какая она есть. Если наше представление не совпадает с тем, что есть на самом деле, то мы отказываемся от него. Маргит же вырабатывает свою теорию, согласно которой те или иные человеческие отношения должны быть именно такими, как-того требует логика, ее логика. Я даже не знаю, что это за тип людей. Они хотят преобразить мир в соответствии со своими представлениями, а не наоборот… Боже мой, как только подумаю, что она ведь и меня могла выбрать! Мороз по коже пробегает.
— А вы женились бы на ней?
— Тогда? Мы все были без ума от нее. Если бы вы видели, как она выглядела десять лет назад! Как настоящая кинозвезда! Только была еще и умна.
Тоот кивнул головой.
— Как вы считаете, что сделает такая женщина, если пожелает освободиться от своего мужа?