— Продвигайся с предельной осторожностью. Действуй только наверняка. Надеюсь, ты не хочешь, чтобы тебя отстранили и засунули в какуюнибудь дыру на долгие годы? А ведь именно это тебя ждет, если допустишь промах!
Жардэ ответил, что ему наплевать, и, ейбогу, не покривил душой. Какое значение все это имеет, в конце концов? В то же время, он понимал, что, по крайней мере, на данном этапе он не способен обосновать свои подозрения. Каким образом один из крупных землевладельцев богатой долины Верно мог оказаться причастным к убийству инженерастроителя и мелкого служащего карусели?
— Эта публика не убивает тупым предметом, — без всякой иронии заметил Бакконье, словно читая мысли шефа.
Правда, от других комментариев инспектор воздержался. Однако он признавал, что смелости комиссару было не занимать. Никто его не прикроет в случае хотя бы малейшего прокола.
— Вот оно, — внятно произнес сидевший за рулем Бакконье. — Поместье Гренуйер. Я ожидал увидеть пальмовую аллею куда длиннее. И подрезать эти пальмы не помешало бы. Вон сколько мертвых листьев…
Он словно размышлял вслух, но Жардэ не откликался.
Кованые ворота были приоткрыты. Выскочившая из будки огромная немецкая овчарка бросилась им навстречу, едва сдерживаемая цепью.
— Сидеть, Сики! — приказал чейто голос.
Полицейские увидели высокого мужчину. Лицо его, исчерченное глубокими выразительными морщинами, почти сливалось с густой копной седых волос. Повелительный взгляд темнозеленых, пронзительных глаз, обветренная кожа, непритязательные, стираные джинсы, ковбойка в белую и синюю клетку, широко распахнутая на загорелой груди. «Недурно для своих шестидесяти пяти лет», — невольно подумал Жардэ.
— Чем обязан?..
— Я комиссар Жардэ, а это — мой коллега, инспектор Бакконье. Мы желали бы переговорить с господином Пьером Делакуром.
Если мужчина и удивился, то ничем не выдал этого и просто ответил:
— Это я. Пожалуйста, проходите…
За тяжелой, в медных нашлепках дверью из темного дуба оказалась такая же темная, широкая прихожая с полом, вымощенным чернобелым мрамором. Стены между тремя приоткрытыми дверями были заняты полками, провисшими от избытка книг. Жардэ отметил про себя довольно опрятный вид прихожей и бросил на Бакконье выразительный взгляд.
Хозяин впустил их в одну из просторных комнат с окном, упиравшимся прямо, в буйный неоглядный виноградник. Здесь тоже было опрятно. Запах старого дерева и воска смешивался с чуть уловимым запахом дорогого табака. Большой книжный шкаф из светлого, почти серого орехового дерева соседствовал с широченным письменным столом. Жардэ с удивлением отметил абсолютно голую поверхность стола. Ни бумаги, ни папки, пи какихлибо принадлежностей для письма. Гн Делакур предложил им сесть в довольно неудобные кресла с высокими спинками, обтянутые полотном в серую и бордовую полоску. Сам он сел к ним лицом, но не за стол, а возле печки голландки. Тиканье ходиков в коридоре как бы завершало этот патриархальный антураж, чересчур строгий, слишком определенный и торжественный, вопреки тому, что за глаза представлял себе Жардэ. И он снова спросил себя, какая связь может быть между этим холодным, притворно непринужденным человеком — живым воплощением зажиточной земельной буржуазии, — и совершенно мерзкими убийствами, которые ему поручено расследовать.
— Итак, господа, — начал Делакур, разводя руками.
Жардэ, посчитавший, что для этого визита следовало надеть галстук и пиджак, хотя бы легкий, исходил потом. Он порылся в карманах и не без труда вытащил фотографию девочки, служившую Жюльену Комбрэ закладкой для книги стихов Рембо. Собираясь поговорить о Бертране Абади, комиссар в последний момент передумал, почувствовав вдруг, что располагает большей свободой маневра… Не может быть, чтобы в Мостаганеме или Йере Жюльен Комбрэ не соприкасался с кемто из Делакуров или Данселей.
Бакконье удивился про себя, увидев, что шеф вытащил только эту фотографию, и подумал, что комиссар держит другую про запас, для дальнейшего расследования.
— Месье, — церемонно обратился Жардэ к Делакуру, — не изволите ли взглянуть на эту фотографию.
Тот поискал рукой очки на маленьком столике («Хочет выиграть время», — подумал Жардэ), не торопясь надел их и внимательно стал разглядывать фото.
— Это моя племянница Анжелина, — произнес Делакур ровным голосом. — Моя племянница Анжелина, погибшая в Алжире пятнадцать лет назад. Можно ли узнать, как этот снимок оказался у вас?
Жардэ не ответил и протянул ему другую фотографию — Анжелина с друзьями.