— Не бойтесь, — бросил он перепуганным женщине и девочке, — ничего дурного мы вам не сделаем. Можете продолжать свою работу. Но отсюда не выходить.
Человек со шрамом сел на стул возле окна. Отсюда хорошо видна была дорога, идущая от деревни к выселкам. Человек с чулком на лице молча встал у дверей.
Прошло более двадцати минут. У охваченной ужасом хозяйки и ее тринадцатилетней дочери все валилось из рук. Они с трудом делали вид, что заняты делом. Однако бандиты не обращали на них никакого внимания, они следили лишь за тем, что происходило на улице.
Вдруг высокий отпрянул от окна, воскликнув:
— Едет!
Его низенький сообщник тотчас укрылся за дверьми, ведущими в сени, а блондин — за печной выступ так, чтобы вошедший не заметил его.
— Молчать! — сказал он женщинам. — Иначе пристрелю!
К дому подъехал на велосипеде почтальон. Он слез с седла, прислонил машину к крыльцу и вошел в кухню, не замечая укрывшихся бандитов.
— Добрый день! — весело приветствовал он обитателей дома. — Я привез вам деньги. Не густо, правда, всего сто злотых, но и они в хозяйстве пригодятся.
Он скинул с плеча туго набитую кожаную сумку, положил ее на стол и принялся искать квитанцию почтового перевода.
В этот момент низенький, стоящий за дверью, толкнул ее так, что она с шумом захлопнулась. На этот звук почтальон повернул голову и увидел перед собой фигуру с пистолетом.
— Ни с места! Руки вверх! — Второй преступник вышел из укрытия и тоже навел на работника почты оружие.
Женщины, испуганные не меньше почтальона, видели, как он побледнел. Кровь отхлынула от лица, и на лбу выступили крупные капли пота. Почтальон медленно поднял руки вверх.
— Не убивайте его! — отчаянно закричала девочка.
— Если он будет умником, мы его не тронем, — успокоил ее бандит и приказал своему помощнику: — Обыщи-ка его. Нет ли при нем оружия?
Второй бандит приблизился к почтальону так, чтобы не помешать высокому держать его на мушке. Остановившись за спиной своей жертвы, он проворно и ловко проверил карманы и отошел в сторону, сделав знак, что обысканный безоружен.
— Повернись лицом к стене! — приказал почтальону человек со шрамом.
Под дулом пистолета почтальону не оставалось ничего другого, как выполнить приказ. Второй бандит стоял, не спуская глаз с почтальона и женщин. Человек со шрамом подошел к сумке на столе.
— Опусти руки, — милостиво разрешил он, потом извлек из сумки деньги и бланки почтовых переводов. На бланки едва взглянул, но тщательно пересчитал наличные.
— Тут восемнадцать тысяч двести девяносто злотых, — сказал бандит и, обращаясь к хозяйке, добавил: — Хорошенько запомните: восемнадцать тысяч двести девяносто злотых. Так вы и скажете в милиции, чтобы не подумали, будто почтальон, воспользовавшись нападением, присвоил себе часть денег.
Он не торопясь спрятал деньги в карман и, подойдя к окну, посмотрел на улицу.
— Можем идти, — сказал он своему сообщнику, а остальным бросил: — Еще четверть часа из дому не выходить. Ну с богом!
Оба бандита исчезли так же внезапно, как и появились. Почтальон рванулся к окну.
— Отсюда их не видать. Есть окна, выходящие на другую сторону?
— Там, в комнате, — девочка показала на дверь.
Почтальон с хозяйкой прошли в комнату и осторожно выглянули в окно. Бандиты не спеша шли через поле к небольшой роще метрах в ста от дома.
— Я еду в деревню! — крикнул почтальон. — Нужно сообщить в милицию! У старосты есть телефон.
— Вы лучше посидите немного, — предостерегла его хозяйка. — Подождите, покуда они скроются в роще. Оттуда они вас не увидят.
Они подождали еще несколько минут, и, когда бандиты скрылись за деревьями, почтальон кинулся к своему велосипеду.
— Холера! — грубо выругался он. — Эти сучьи дети перерезали мне обе покрышки. Придется идти пешком.
— Беги позови отца, — послала мать девочку за работающим в поле хозяином.
Поручик Левандовский и старший сержант Хшановский уже закончили работу, когда в отделение милиции поступило сообщение об очередном налете «человека со шрамом». Минуты две спустя милицейская «варшава» уже неслась в сторону Сарновой Гуры. Не прошло и получаса, как машина затормозила у дома старосты. По дороге сержант внимательно наблюдал за шоссе, следил, не появятся ли на нем мотоциклисты, и на всякий случай записал номера двух встречных машин.
— Где этот почтальон? — спросил поручик, выскакивая из «варшавы».
— Он пошел обратно к Межеевскому. В тот дом, где его ограбили. Я велел ему ждать там и ничего не трогать.
Молодой офицер не мог удержаться от улыбки. То ли сказалось влияние прочитанных детективов, то ли инструкции, разосланные милицией, но успех налицо. В отличие от прошлых случаев тут побеспокоились сохранить следы.
— Садитесь, староста, и показывайте дорогу.
Еще через несколько минут машина въехала вс двор к Юзефу Чежеевскому.
Семья крестьянина и ограбленный почтальон ждали их возле дома. Работники милиции приступили к следствию: сфотографировали место преступления, начали подробный допрос потерпевших.
— Я не мог защищаться, — оправдывался несчастный почтальон. — Один из них встал прямо передо мной, другой — у меня за спиной. У обоих пистолеты. Сделай я хоть шаг — и мне конец. Если бы даже у меня было оружие, они бы его отняли. Они просто врасплох меня захватили. Я спокойно вхожу в комнату, здороваюсь с хозяйкой, а тут вдруг выскакивает из-за угла этот тип и говорит: «Руки вверх». Что мне оставалось делать?
— К вам никто и не предъявляет претензий, — успокоил почтальона старший сержант.
— Может быть, милиция напишет в почтовую контору, что я не виноват? А то ведь у меня будут неприятности, того и гляди, заставят выплачивать деньги, которые эти бандиты забрали…
— Мы, пан поручик, — вмешалась в разговор хозяйка, — тоже не могли ему ничем помочь. Что мы можем — две бедные женщины против мужчин, да еще вооруженных. А Ирка ведь совсем еще девочка.
— Ясно. Если понадобится, мы пошлем руководству почты официальное письмо с объяснением обстоятельств. Скажите, — обратился поручик к почтальону, — зачем вы вошли в дом Межеевских?
— У меня был для них денежный перевод. Я пришел вручить его.
— У вас всегда при себе столько денег?
— Нет. Обычно три, от силы четыре тысячи злотых. Но осенью переводов всегда больше; с сахарного и молочного заводов или за поставки табака по контрактам. Сейчас вот как раз выплачивают за табак.
— Вы тоже сдаете табак? — спросил Левандовский хозяина дома.
— Нет, — отозвался тот. — С ним слишком много возни. Нужен сарай для сушки листьев и их обработки. А потом у меня тут чернозем. Он хорош для сахарной свеклы, пшеницы. Табак же любит почвы легкие и хорошо унавоженные.
— Пан поручик, — вмешался почтальон. — Табак больше всего разводят в Зохах и тамошних деревнях, а в Сарновой Гуре немного. Сейчас фабрика расплачивается с крестьянами, ежедневно поступает десятка два крупных переводов. Счастье еще, что я в Зохах уже успел побывать. Ведь у меня было больше шестидесяти тысяч злотых. Обычно я еду сюда с другой стороны, от Скаржинка, через Лебки до Сарновой Гуры, а потом уже в Зохи. А сегодня мне подвернулся попутный грузовик с сахарного завода, и меня прихватили вместе с велосипедом. Потому-то я и начал от Зох, где были самые крупные выплаты.
— А что это за перевод Межеевскому? — поинтересовался поручик.
— Небольшой, на сто злотых. От кого-то из Цеханова. Поискать?