— Я надела «toile» номер 24, мистер Найт. Мисс Марта говорит… — начала китаянка с легким приятным акцентом.
— Пусть она говорит все, что угодно, но я сейчас занят, — перебил Найт. — Вы видите, меня ждут. Ступайте.
Китаянка пожала плечами и удалилась. Найт повернулся к Генри.
— Мне ужасно неприятно, что я заставил вас ждать, инспектор! Но на следующей неделе состоится показ моих летних моделей, к тому же сезон в разгаре, и все женщины в Лондоне, как сговорившись, что-то себе шьют…
Генри заметил, что молодой художник и вправду выглядит усталым. Они прошли в кабинет Найта, где царил еще больший хаос, чем в ателье. Стол и стены были покрыты эскизами платьев. К большинству из них пришпилено по несколько лоскутков. Оставшаяся часть комнаты утопала под сугробами газет и фотографий, среди которых Генри обратил внимание на одну, где была снята Вероника, явно собирающаяся спрыгнуть с Эйфелевой башни. Николас сбросил с кресла пачку газет и предложил Генри сесть. Сам он сел с другой стороны стола в вертящееся кожаное кресло, раскрыл золотой портсигар и протянул Тиббету.
— Сигарету, инспектор! Ну вот, теперь можно и поговорить. Генри начал мягко, чуть ли не робко.
— Я не рассчитываю, мистер Найт, что вы сможете мне многое сообщить. Но, но почему-то мне кажется, что ваши суждения могут оказаться ценными.
Николас просиял.
— Все, что в моих силах… — Он сделал широкий жест рукой. Казалось, он уже преодолел свою нервозность, так удивившую Тиббета в ресторане.
— Для начала скажите, знали ли вы Элен Пэнкхерст?
— Нет. То есть почти не знал. Я о ней, конечно, слышал, но мне чаще приходится иметь дело с сотрудниками отдела мод — Терезой, Бет и другими.
— Сейчас я пытаюсь, — сказал Генри, — воссоздать картину подлинных взаимоотношений между некоторыми людьми.
Найт вдруг перестал улыбаться, он будто чего-то испугался.
— О чем вы говорите, инспектор?
— Я говорю об отношениях мисс Пэнкхерст с другими сотрудниками редакции.
— А-а, — успокоился Найт. — Я расскажу вам все, что знаю. — Он помолчал, словно обдумывал, с чего начать. — Вы, конечно, понимаете, что мир моды — необычный мир.
— Мне все это твердят, — ответил Генри.
— Дело не в том, что люди в нем не такие, какими кажутся, — сказал Николас. — Наоборот, они даже преувеличивают свои качества.
— Это я успел заметить, — кивнул Генри.
— Возьмем, к примеру. Тетушку, — продолжал Николас. — Вы, я думаю, уже знакомы с ним?
— Знаком! — с чувством ответил Генри.
— Так вот он — форменный мошенник, — злобно заявил Николас. — По сути дела, заурядный, тупоголовый ирландец. Очень заурядный, — чуть ли не с завистью добавил он. — Но положение обязывает его изображать из себя чудака. А вот Элен Пэнкхерст в этой игре не участвовала. Она просто оставалась сама собой. Так мне говорили…
— Кто именно?
— Ну.., это общеизвестно, — отмахнулся Николас. — А возьмите Терезу и Майкла. Разве это брак? Это чистый фарс! — Николас засмеялся. — Тереза — дочь лорда Клэндона. Денег куры не клюют. Работать она пошла просто, чтобы развлечься. И лишь много позже вдруг обнаружилось, что у нее есть это мистическое чувство моды. Майкл выгодно женился, что говорить. Едва ли Клэндоны были в восторге. Но, что самое смешное, сейчас все наоборот. — То есть?
— Теперь Майкл знаменитость. Не будь он зятем Клэндонов, им сейчас не удалось бы залучить его даже на обед. Генри в этом усомнился, но ответил лишь:
— Это еще не означает, что их брак — фарс.
— Я не хочу казаться злым, — с ханжеским видом сказал Николас, — но Тереза не из тех, кого назовешь сложной натурой. Зато у Майкла столько самых разнообразных интересов, — ядовито произнес он. — О нем многое говорят.
— В том числе и об его отношениях с Элен Пэнкхерст? Николас удивился.
— Элен? Нет… Хотя… — Он замялся, затем, явно кривя душой, продолжал:
— Я не сплетник, инспектор. Вполне возможно, что ходят какие-то слухи относительно Майкла и Элен. До меня они не дошли, вот и все. — Казалось, это его огорчает.
Генри так и не удалось заставить Найта сказать что-нибудь более определенное. По его словам, у Майкла никогда не было ничего общего с Терезой. Майкл жил в совершенно ином мире: гораздо больше интересовался театром и балетом, чем модами. В конце концов Генри отступился и, решив при случае вернуться к этой теме, стал расспрашивать о событиях прошлой ночи.
— Я вчера работал допоздна, — начал Найт. — Примерно около полуночи решил зайти в этот кабак внизу, выпить рюмочку на сон грядущий.
— Кабак — это «Оранжери»?
— Да. Кошмарное заведение, верно? Но удобно, рядом. Генри взглянул в окно и увидел, что как раз напротив находится редакция «Стиля».
— А вы не заметили, был свет в окнах напротив? — спросил он. :
— Не то чтобы заметил, просто знал, что они просидят допоздна из-за парижского выпуска. Я бы уж скорей заметил, если бы света не было…
— Итак, — сказал Генри, — вы спустились в «Оранжери» и встретили там мистера Горинга и мистера Барри.
— Верно. Они как раз кончали ужинать. Оба были чуть навеселе. Горас сыпал бесчисленными анекдотами, как всегда на редкость несмешными. Годфри, как обычно, притворялся «свойским малым». А это трудно, когда пьешь один тоник. Я понял, что они с Горасом заключили какую-то сделку и этот ужин должен ее закрепить. Сам я до смерти устал, просто не знаю, как я все это выдержал…
— Почему же вы согласились поехать к мистеру Горингу?
Николас слегка смутился.
— Вообще-то я не люблю выгоды ради подмазываться к людям, которые мне не нравятся. Но все же мне надо как-то ладить со «Стилем». Вы понимаете?
— Да. Значит, вы и мистер Барри поехали на Бромптон-сквер, а мистер Горинг зашел в редакцию за остальными. Кстати, миссис Горинг была дома?
— Лорна? Нет, она почти все время за городом. У них и в городе есть дом, и в Суррее. — И добавил:
— Вот вам еще один ловкач, женившийся на деньгах.
— Скажите, вам не показалось, что кто-нибудь из сотрудников «Стиля» расстроен, нервничает — словом, не в своей тарелке?
Николас фыркнул.
— Они вечно не в своей тарелке. Тетушка говорил грубости, прямо напрашивался на ссору. Майкл изводил беднягу Гораса, надо сказать, очень смешно. Тереза была спокойна, а Марджори показалась мне совсем больной.
— А мисс Филд?
— Мисс Филд? Кто это?
— Секретарша мисс Френч. Вы отвозили ее домой.
— А-а, сурбитонская сирена! Что вы хотели о ней знать?
— Она тоже выглядела как обычно?
— Понятия не имею. Я ее никогда прежде не видел. Впрочем, едва ли можно выглядеть обычнее.., бедняжка.
— Итак, вы отвезли домой мисс Филд и мистера Барри и снова вернулись сюда?
— Да. Я живу в мансарде, в живописной нищете. Хотите бросить взгляд на мое гнездышко?
— Нет, спасибо, — решительно отказался Генри. — Не заметили ли вы, который был час?
— Примерно около трех, не скажу вам точнее. Я помню, что уехал с Бромптон-сквер в половине третьего.
— И когда вы сюда вернулись, — продолжал Генри, — вы не заметили чего-нибудь необычного? Может быть, кто-нибудь входил в дом напротив или, наоборот, уходил?
— Кое-что заметил. Подойдя к окну, чтобы задернуть занавеси в спальне, я увидел, как из дверей выходила какая-то женщина. Очень странного вида особа в кошмарном оранжевом платье, белой накидке и в очках. Я еще подумал: наверняка не из отдела мод.
Генри кивнул.
— Это, вероятно, была мисс Пайпер, редактор отдела искусств. Что она сделала, выйдя из дому?
— Пошла пешком по улице.
— И больше вы никого не видели?
— Мельком видел Элен. Она печатала на машинке. Значит, была жива еще. Потом я задернул шторы, свалился в постель и уснул как убитый.
— Понятно. Большое спасибо, — Генри заглянул в свою записную книжку. — Мне хотелось бы еще поговорить с мистером Барри. Вы не скажете, как с ним связаться? Ведь вы его хорошо знаете?