— Именно так… А что стряслось потом?
— Она вернулась в Лондон. Ей предстояло проработать в редакции всю ночь. Все другие сотрудники освободились к половине второго и оставили ее одну до утра. А наутро ее нашли мертвой. Она выпила чай, в котором был цианистый калий.
Сэр Джеме помолчал, потом спросил:
— И вы считаете это убийством?
— Да.
Доктор кивнул.
— В подобных обстоятельствах все, казалось бы, наводит на, мысль, что она покончила с собой. — Сэр Джеме помолчал, обдумывая, что сказать дальше; — Я не психиатр, инспектор, но у меня печальная обязанность сообщать многим людям скверные новости. И я довольно хорошо научился оценивать их реакцию. Миссис Додсон оказалась на высоте. Она была, конечно, глубоко потрясена. Но потом сумела взять себя в руки и задала мне множество очень толковых вопросов. Она спрашивала, как ей лучше заботиться о нем, чтобы сделать счастливыми его последние месяцы. Я не могу поверить, чтобы после этого она покончила с собой.
— Она и не покончила с собой, — твердо ответил Генри.
— Но… — сэр Джеме замялся. — Вся эта путаница с именами… Стало быть, эта дама — не миссис Додсон?
— Нет.
— Тогда простите, но я должен выяснить все ради больного: кто будет за ним ухаживать?
— У вашего пациента есть жена, — ответил Генри. — Не уверен, будет ли она так же заботлива и рассудительна, как мисс Пэнкхерст. Через некоторое время я пришлю ее к вам.
— Это поставит меня в весьма щекотливое положение, — огорчился сэр Джеме. — А миссис Додсон… Настоящая миссис Додсон.., знает?..
— Пока я не могу этого утверждать. Могу сказать только, что она непременно к вам приедет и что ее настоящее имя тоже не Додсон.
Глава 11
В конце недели выпали особенно холодные дни, Генри же погрузился в глубокое уныние.
Он уже был уверен — убийца найден. Но убеждение это основывалось на совокупности мелких улик и подтверждалось лишь чутьем. Отсутствовали веские доказательства. При этом даже в его собственных рассуждениях не всегда сходились концы с концами. Как быть с Терезой и Майклом? Где кончаются его обязанности — должен ли он сказать Терезе о болезни ее мужа? Да и правильно ли он все это себе представляет? Дональд Маккей не зря предупреждал, что он имеет дело со специалистами по рекламе, умеющими навязать человеку определенные выводы.
В довершение всего в субботу он отправился на похороны Элен, организованные Годфри Горингом с присущей ему щедростью. Кроме бескорыстного желания отдать последний долг покойной, у Генри было и еще соображение: он хотел проверить, действительно ли у Элен не было друзей вне стен редакции.
Похоже, его не обманывали. Марджори Френч и Патрик Уэлш сидели рядышком, Тереза и Майкл тоже. Годфри Горинг поместился поодаль с приличествующим событию скорбным видом. Была также Бет Конноли. И еще одна провожающая: полная пожилая женщина, которую Генри ни разу до тех пор не видел, — некая миссис Сэдж, уже десять лет «прибиравшая» квартиру Элен. Генри мысленно взял на заметку не только тех, кто присутствовал, но и тех, кто не пришел на похороны.
Когда печальная церемония закончилась, Горинг пригласил всех на чашку чаю к себе на Бромптон-сквер. Получила приглашение и миссис Сэдж, которая с таким откровенным наслаждением угощалась чаем и шоколадным тортом, что сердце радовалось. При этом было совершенно очевидно, что миссис Сэдж любила Элен и искренне о ней горюет.
— Прекрасная была женщина, — говорила она, прихлебывая чай из чашки мессенского фарфора и старательно оттопыривая мизинец. — Такая внимательная. Для нее все хотелось сделать как следует: и пыль вытереть повсюду, и кастрюльки вычистить. Но и самую тяжелую работу делать приятно, если ее ценят. Верно?
Генри кивнул, и миссис Сэдж продолжала:
— А уж в комнатке-то у нее до чего же всегда было хорошо прибрано да чисто. Десять лет я к ней хожу, и только один раз у мисс Элен был беспорядок. Тому примерно с месяц. Я открыла дверь и ахнула. Раскидано все, разбросано — бумаги и всякое разное…
— Бумаги? — заинтересовался Генри.
— Ну, когда я говорю «бумаги», я ведь не про письма или что-либо такое — оберточная бумага. Мне бы надо сперва на кухню зайти, я ведь прежде-то всегда вперед шла в кухню. Там мне записка лежала. Мисс Элен просила ничего у нее в комнате не трогать, потому как она уезжать собралась и вещички складывала.
— Уезжать? Месяц назад? Куда же?
— Сдается мне, какая-то служебная поездка. Было это в понедельник. А в пятницу я пришла — она уж воротилась.
— Еще чаю, миссис Сэдж? — Годфри Горинг был полон внимания и любезности. Он принялся наливать новую чашку для миссис Сэдж, а Генри перебрался в противоположный угол, где Майкл Хили разговаривал с Бет Конноли.
Бет нервно улыбнулась и сказала:
— Очень любезно с вашей стороны, инспектор, прийти в такой день. Майкл смерил его скептическим взглядом.
— По долгу службы, вероятно.
— Можно и так сказать, — согласился Генри. — Порой бывает трудно разграничить.
Последовала неловкая пауза, во время которой Генри согласился с мнением Гораса Барри: оскорбить человека Майкл Хили умеет.
Бет заговорила первая:
— По-моему, инспектор Тиббет действовал очень тактично. Не так-то это просто — расследовать дело об убийстве да еще в таком сумасшедшем доме, как «Стиль».
Майкл тотчас же раскаялся:
— Простите. Я себя паршиво чувствую в последнее время: устал. Я уж знаю, если я начал вести себя по-свински, значит, пора в отпуск. Надеюсь, я смогу отдохнуть с месяц на Канарских островах, когда.., когда все это будет кончено.
— Мне не следовало бы спрашивать, — сказала Бет, — но все-таки, как идет расследование, инспектор?
— Мне редко попадались случаи, — ответил Генри, — в которых было бы так трудно добраться до истины.
— А что же вам мешает, если не секрет?
Генри в упор взглянул на Майкла.
— Мне мешает то, что я имею дело с исключительно умными людьми. Майкл не опустил глаза.
— Ловко умалчиваем?
— Наоборот, — ответил Генри, — все весьма словоохотливы, откровенны и страшно хотят помочь — в этом вся беда.
Вскоре стали разъезжаться. Тереза и Майкл вызвались довезти миссис Сэдж до метро. Генри тоже собрался было уходить, но Горинг положил ему руку на плечо.
— Побудьте еще, инспектор. Я хочу с вами поговорить. Горинг подбросил, в камин полено, налил Генри виски, а себе тоника и начал:
— Я хотел бы знать, как продвигается ваша работа. Не говорите мне, что это меня не касается — кого же это касается больше, чем меня?
Мои служащие взбудоражены, они не могут спокойно работать. Как видите, я вправе задать этот вопрос.
— Вижу, — кивнул Генри.
— Когда мы завтракали вместе, — продолжал Горинг, — я высказал вам свое мнение и не нахожу причин менять его. Мне непонятно, для чего вам понадобилась отсрочка. Совершенно очевидно, что Элен покончила с собой.
— Предоставим суду решать такие вопросы, — уклончиво ответил Генри. Горинг заговорщически улыбнулся:
— Все знают, как влияют результаты следствия на решение суда.
— Я уверяю вас, — возразил Генри, — что в столь сомнительном деле, как это, вердикт нельзя предугадать. Мы представляем суду только факты, как мы их понимаем.
— А как вы их понимаете?
Генри пристально и внимательно взглянул на Горинга.
— Думаю, что мне следует быть с вами откровенным. Вы мне дадите слово, что это дальше не пойдет?
Горинг был польщен.
— Да, разумеется, — кивнул он с важным видом.
— Вы уже знаете, — начал Генри, — что кто-то обыскивал той ночью находившийся в кабинете Элен чемодан мисс Филд.
— Да, я об этом слышал. Но, может быть, сама Элен сделала это прежде, чем?..
— Нет, это не Элен, — ответил Генри. — Элен потеряла сознание за машинкой, на полуфразе. А клавиши машинки были покрыты пудрой из пудреницы, выпавшей из чемодана. Это, да еще тот факт, что исчез ключ мисс Филд от входной двери, точно доказывает: кто-то возвращался в редакцию, когда Элен была уже мертва, и обыскивал чемодан.