На другой день я все же заглянул к Фехеру. Увидев меня, он искренне обрадовался. Гм, гм... Ясное дело. Не теряя времени, майор тут же положил передо мной на стол тоненькую серую папку. Раскрыв ее, я взглянул на Фехера с таким же искренним удивлением — в папке был подшит всего один документ — протокол на трех страницах. Бумага, на которой он был напечатан, уже начала желтеть от времени.
— И это все?
— Все.
— Однако не густо.
— Старая история. Погляди на дату, — заметил Фехер. — Понимаешь, я и сам думаю, стоит ли терять дорогое время. Работы, сам знаешь, и так по горло. В общем, решай сам. Погляди, пожалуйста, там, на месте, и, если сочтешь безнадежным, позвони. Все дело в том, что начальство решило расчистить авгиевы конюшни и требует пересмотреть и закрыть все нераскрытые старые дела. Этот протокол я составил собственноручно девять лет назад, когда еще только начинал свою работу в сыскной полиции. Но расследование дальше протокола не пошло — жандармерия наложила тогда вето и приказала приостановить дело. Убийство Кочишне ведь было совершено буквально за месяц-два до полного освобождения страны.
К протоколу был подшит отчетливый отпечаток трех пальцев. Снят ловко, аккуратно, хранился в целлофановом пакетике.
— Твоя работа? — спросил я, покосившись на майора.
— Моя. Я обнаружил его на крышке небольшой шкатулки красного дерева, найденной на месте происшествия. По всей видимости, в этой шкатулке убитая хранила деньги, драгоценности. Кроме этого отпечатка, который удалось зафиксировать, я нашел еще один, с явными признаками крови, но он был сдвинут и смазан, не пригодился.
— Как эта Кочишне была убита?
— Пролом черепа. Убийца ударил ее тяжелым бронзовым подсвечником.
— Врач осматривал убитую?
— По моим данным, нет. К моменту нашего прихода труп уже увезли в морг.
— В момент обнаружения трупа, точнее, вашего прихода, в доме, кроме убитой, не нашли никого?
— Нашли. Кухарка Ференцне Шулек лежала в своей комнате на кровати. Она была связана по рукам и ногам, с кляпом во рту.
— Хорошо, так и быть, — сказал я. — Так и быть, я посмотрю на месте, что можно выжать из этого твоего «дельца». Папку с протоколом запиши на меня.
Дома, прежде чем собирать чемодан, я еще раз внимательно перечитал протокол. На первый взгляд дело было для тех времен самым обычным. По всей вероятности, у этой «американской» венгерской вдовы водились денежки, и немалые. Во всяком случае, именно так должны были думать окружающие. Ее знали многие лично, а значит, и могли прикинуть величину ее состояния. Более того, как хозяйка частного пансиона Кочишне должна была сталкиваться и общаться со множеством самых разнообразных людей. В пансионе, кроме того, она держала наемную прислугу, садовника, кухарку. Вероятнее всего, здесь был просто корыстный мотив: какой-то злоумышленник решил завладеть состоянием хозяйки пансиона любой ценой.
До отъезда я успел просмотреть в архиве газеты того времени. Иногда в полицейской хронике и уголовных репортажах попадаются весьма любопытные для следствия сведения и детали, ускользнувшие от взора следователя.
Кое-что интересное я обнаружил. Оно состояло именно в отсутствии деталей. Иными словами, ни в одной газете я не нашел ни строчки об убийстве владелицы пансиона.
Как известно, газеты того времени были падки на различного рода сенсации, в особенности на уголовную хронику и описания убийств, репортажи с места совершения и тому подобную «журналистику». Щекотание нервов обывателя повышало тираж газеты, цель состояла в этом. Именно поэтому мне показалось странным, что убийство одинокой богатой вдовы в курортном городке близ Балатона вообще не попало на страницы буржуазных газет. О нем даже не упоминалось.
Я выписал себе в записную книжку несколько имен, сдал серую папку с делом Кочишне в канцелярию и поехал в санаторий. Надо все-таки отдыхать...
Мне не повезло — Балатон встретил меня проливным дождем. По озеру, подгоняемые ветром, гуляли мутные пенистые волны. Я даже обрадовался, что мне, слава богу, есть чем заняться. На второй же день, уточнив адрес, я отправился в бывший пансион «американской вдовы» Юлишки Кочишне.
Прежде всего надо было заглянуть в местный Совет и потолковать с секретарем партийной организации поселка. Об отделении милиции я уже не говорю, это само собой разумеется. Вот что мне удалось узнать: Кочишне была, оказывается, популярным человеком, ее знали и любили все жители поселка. Но самым неожиданным было то, что на месте ее погребения возвышался почетный памятник. Вскоре после освобождения ее могилу посетила группа советских офицеров. Они-то и позаботились о памятнике, а затем возложили траурный венок. Приезжали и потом, позже.