— А что делать, когда я узнаю, куда они направляются? — спросил Джан уже из лодки.
— Возвращайся. Я буду в домике у Кадима.
— А если что-нибудь случится?
— Исключено. Они тебя не заметят. Барди отвернулся, и Джан взялся за весла.
По тропинке Антонио прошел к дому. На стене в прихожей в углублении висел телефон. Барди снял трубку, назвал телефонистке отеля нужный ему номер и через несколько секунд уже разговаривал с Лоделем. Дав указания, он не спеша повесил трубку и только после этого вошел в гостиную.
Тина по-прежнему сидела на диване. От пут на руках она почти освободилась. Жестом приказав остановиться, Барди подошел к ней, сел рядом. Развязал Тине ноги, вынул изо рта шарф, при этом она застонала. Тогда он обнял ее, прижал к себе, чтобы успокоить, и нежно спросил:
— Их было двое — мужчина и девушка, так?
— Да, месье, — ответила она, поправляя растрепавшиеся волосы. — Они пришли с оружием.
— Не волнуйся. С маэстро ничего не случится. Ему на выручку я уже кое-кого послал. — Барди приготовил Тине большой стакан коньяка с содовой. Вернувшись от буфета, передал ей спиртное, скользнул взглядом по ее фигурке, ногам и предупредил:
— Выпей. И помни: о происшедшем здесь никто знать не должен. Маэстро, когда вернется, скажет тебе то же самое.
Тина отхлебнула глоток, поперхнулась коньяком, Барди положил на ее обнаженное плечо левую руку, а правой легонько похлопал девушку по спине.
Когда стакан опустел, он взял Тину за руку, заставил подняться, отступил, оглядел ее.
— Ты прекрасна, — сказал он, не сводя глаз с ее тела. — Вот только на платье у тебя пятно. Пойди в комнату маэстро, промокни его, и мы отправимся ужинать.
Он за руку проводил ее в прихожую, легонько поцеловал кончики пальцев и отпустил, проследив взглядом, как она вошла в спальню Рикардо. Оставшись в прихожей один, он поразмыслил сначала о Кадиме, а потом о тех, кто захватил его, и решил: язык Рикардо не развяжет ничто. Единственное, что ему удавалось скрывать, — это свою железную волю. Однажды во время войны его схватили и некоторое время продержали у себя немцы, но так ничего и не добились. В его высоком гибком теле за мягким женственным обхождением скрывалась стальная выдержка.
Барди подошел к двери спальни, чувствуя, как растет в нем возбуждение, ведь именно опасность давала ему возможность забывать о своем грязном ремесле, наполняла жаждой жизни.
Тина, сняв платье и положив его поперек кровати, промокала подол влажной тряпочкой. Волосы упали на ее склонившееся лицо, полные груди налились, заманчиво выпирали из бюстгальтера, бедра, едва прикрытые кружевными трусиками, были упругие, ладно скроенные, сильные. Почувствовав, что за нею наблюдают, она повернула голову к двери, и Барди вошел в спальню. Она раздвинула губы — полные, чувственные, — словно хотела сказать что-то, но слова оказались лишними — руки Барди обвили ее, его губы прикоснулись к ее губам, накрыли их; какой-то миг она еще сопротивлялась, но вскоре неуверенно ответила на его поцелуй. А он был страстный. Не прерывая его, Барди клонил Тину все ниже и ниже и наконец повалил на кровать. Потом отступил на шаг, улыбаясь. Тина подняла к нему смеющийся взгляд, и, медленно перевернувшись набок, расстегнула бюстгальтер.
Они вошли в небольшую гостиную дома у озера, усадили Кадима за обеденный стол. Рикардо положил руки на столешницу красного дерева, уставился на стеклянную вазу с букетом искусственных цветов, обиженно надул губы, словно эти грубо сделанные цветы его оскорбили. К счастью для его эстетического вкуса, он со своего места не видел картины над камином — озерный пейзаж кисти какого-то бездарного любителя.
Джордж стоял у занавешенного окна, Николя расположилась у Рикардо за спиной, рядом с узенькой дверцей в кухню.
— Все очень просто, — начал Константайн. — Миссис Пиннок попросила меня разыскать ее дочь, Элзи. И от вас я хочу лишь одного: ответов на несколько вопросов. Когда вы дадите их, я отпущу вас обратно в отель.
Кадим перевел взгляд с цветов на лицо Джорджа.
— Тогда почему вы не расспросили меня прямо там, зачем это нелепое похищение? Взгляните. — Он поднял правую руку, сверкнула золотистая ткань пиджака. — Я весь в грязи от вашей лодчонки.
Константайн пропустил жалобу Рикардо мимо ушей.
— В отеле вы, как я понимаю, откровенничать бы не стали.
— Так вы считаете, что я отвечу на ваши вопросы здесь, после всей этой мелодраматической чепухи?
— Я надеюсь на это.
— Тогда вынужден разочаровать вас. Никакой Элзи Пиннок я не знаю.