В шесть часов утра створка сдвинулась, дверь отворилась, и вошел Лодель в сопровождении незнакомого Джорджу мужчины. Они встали на пороге: Лодель с тяжелой дубинкой в руке, другой — в белом халате с инициалами Л.Ш., вышитыми красным на нагрудном кармане (позже Джордж узнал, что эти буквы означают «Лечебница Шамони»). Оба внимательно, изучающе смотрели на Константайна.
Наконец спутник Лоделя сказал по-английски:
— Удобства, месье, находятся в конце коридора.
Джордж вышел из комнаты — Лодель, стоя на пороге, при этом даже не посторонился; его спутник последовал за Константайном. Джорджа провели вниз по лестнице из шести ступенек, затем по коридору без окон — Константайн успел заметить в его конце еще одну лестницу. В туалет вошли втроем. Лодель запер дверь и, по-прежнему ничего не говоря, встал к ней спиной. Его спутник выложил на умывальник полотенце, мыло и электрическую бритву.
Джордж умылся в полном молчании. Туалет напомнил ему школьную уборную — в кабинках не было дверей.
Потом Константайна провели обратно в его комнату и заперли. Завтрак принесли в восемь часов — спутник Лоделя подал его на подносе и поставил на обитую тюфяком полку. Лодель опять стоял на пороге — равнодушно, словно занимался этим всю жизнь, и этот ритуал уже давно ему наскучил. Никто не проронил ни слова.
Из бунгало у озера Джорджа с Николя привезли сюда на машине «скорой помощи», ждавшей в нескольких метрах от шоссе на дороге, ведущей к бунгало. Им связали руки и затолкнули в фургон, куда сел и Лодель. Машина тронулась вслед за белым «Мерседесом», в котором ехали Барди и Рикардо Кадим. Ни тот, ни другой ничего не объяснили пленникам. Но Джордж надеялся, что «Лянча» и их вещи по-прежнему в бунгало, за которое Николя заплатила за две недели вперед. Уверен он был только в одном: кошки гуляют на свободе. Когда его и Николя вывели из фургона, он спросил о них. Джан ответил, что выпустил их, и в глазах его при этом было недоумение.
Лечебницу снаружи Джорджу разглядеть не удалось — фургон заехал под бетонный козырек. Николя увели Джан и санитар, а Джорджа доставили в обитую тюфяками комнату.
Завтрак ему понравился: яичница, булочки и кофе. Прежде чем Лодель и его спутник-санитар вернулись за посудой, Джордж спрятал маленький тупой ножик для резки масла меж страниц журнала, валявшегося на полу у постели.
Но Лодель и его спутник вскоре вернулись в камеру, тот первым делом окинул взглядом поднос и сразу же сказал:
— Вы взяли ножик для масла, месье. Верните его, пожалуйста.
— Его не было вообще, — ответил Джордж. — Я пользовался хлебным ножом.
Санитар сказал Лоделю что-то по-французски. Тот с удивительной быстротой прошел по ковровой дорожке, взмахнул дубинкой и ударил Джорджа по ключице.
— Нож! — коротко потребовал он.
Джордж едва удержался на ногах. Пожав плечами, он подопнул журнал к Лоделю, и ножик выпал на ковер.
— И не глупите больше, пожалуйста, — попросил санитар голосом скорее печальным, чем гневным.
В десять дверь снова отворилась. На этот раз вошли Лодель и Барди. Как и в прошлые визиты, Лодель снова запер дверь, встал к ней спиной, только поигрывал он на этот раз не дубинкой, а пистолетом.
На Барди был темно-синий костюм и такого же цвета галстук, белоснежная, хрустящая, словно снег, рубашка; он вел себя уверенно, даже приветливо; легкий запах дорогого лосьона распространялся вокруг него.
Став в нескольких шагах от Джорджа, он жестом пригласил его сесть. Константайн опустился на постель и закурил — ему оставили все, что было в карманах, кроме перочинного ножика и ключей Эрнста.
— Я жду этой встречи уже давно, — спокойно заметил Джордж. — И жалею об одном — мы не одни. Но надежда на то, что час расплаты для вас настанет, меня не покидает.
Барди улыбнулся и кивнул:
— Понимаю. Вы явно не из тех, кто отчаивается. Именно поэтому вас поместили сюда, а не в обычную палату, где сейчас находится мисс Марден, — если это ее настоящее имя.
— Да, по именам вы большой специалист. А как себя чувствует мой друг Кадим?
— Он вполне поправился. Сейчас он в Англии, будет выступать там до конца недели, а потом возьмет небольшой отпуск. И вот что удивительно: он простил вас совершенно.
— У меня создалось впечатление, что Рикардо Кадим гораздо человечнее вас. А эта наша приятная утренняя болтовня — она что, входит в курс лечения и будет проходить каждое утро?