Эдгар размышляет над словами Вендлера, откидывается на спинку стула, потом снова наклоняется вперед и признается себе, что его собеседник прав и действительно так могло быть. Но в данный момент, в его душевном состоянии, его мало волнуют происхождение, судьба и устремления Шмидта, Хантера и даже его менеджера. В помещение как раз входит Бертон — худой, с покрасневшими глазами и холодным бесчувственным лицом, лицом манекена.
— Шульц-Дерге, — говорит Эдгар. — Я попытаюсь еще раз.
Он боком проходит через дверь, которую только что толкнул Бертон. С трубкой в руке он видит, как вездесущий боксер-победитель занимает свой пост около будки.
В зале Бертон небрежно разваливается на стуле, выуживает из кармана сигарету, выпускает дым и протяжно, монотонно произносит:
— Ну хорошо…
— Дейзи сидела с ним за столом, — докладывает ему человек на микропорках на английском языке. — Немножко подслушала.
— Значит, Уиллинг почти не вылезает из телефонной будку? — ворчит Бертон. — Если мне правильно доложили, он соскучился по Шульцу-Дерге?
Пучеглазый пожимает плечами.
— Может быть. Очень даже вероятно. Мы просмотрели телефонный диск. Кажется, его номер.
Указательным пальцем Бертон смахивает пепел с сигареты.
— Я раз десять звонил, с тех пор как вернулся Шульц-Дерге. Всегда занято. Сколько времени звонил ему Уиллинг?
— Он даже не звонил. Он пытался. Но телефон постоянно занят.
— Негодяй, — бесстрастно и невнятно говорит Бертон. Его бледное лицо неподвижно, как гипсовая маска. — Шульц-Дерге — негодяй. Он повесился на проводе, чтобы перехитрить нас.
— И мне так кажется, — хрипло поддакивает ему человек с подошвами из микропорки. — Он настоящий негодяй, видит Бог.
В эту минуту мимо проходит Уиллинг. Он слышит ругательство человека на микропорках.
— Что еще нового? — спрашивает пучеглазого Бертон.
— Вон там, — патетически отвечает пучеглазый, — тот, к кому садится теперь Уиллинг. — Он связан с «зоной»!
Возвращается боксер-победитель, выдвигает стул из-за стола, садится.
— Уиллинг дозвонился? — спрашивает Бертон.
Боксер-победитель качает головой:
— По-моему, снова занято.
— Занято, — беззвучно повторяет Бертон, косится на часы. — Все правильно. Этот малый хочет нас обмануть.
Черноволосый кивает, боксер-победитель раздувает ноздри, его грудь расправляется, как надувной шар. Пучеглазый шаркает подошвами из микропорки.
Бертон поднимается.
— Слим пусть позаботится о дяде, — приказывает он, обратившись к черноволосому. — Уиллинга при первой же возможности ликвидировать. С этим справиться М. До тех пор, пока не появится М., выход Уиллингу запрещен. Ни в коем случае не допустить побега. В случае необходимости убрать Уиллинга до прибытия М.
Тем временем Эдгар снова садится за стол.
— Что-то не так, — говорит он. — Я думаю, вряд ли Шульц-Дерге опубликует мой доклад.
Вендлер между делом выпил еще. Его глаза, прежде блестящие, остекленели.
— Я уже посоветовал вам, что делать, — заявляет он.
Эдгар смеется.
— Если вы так влюблены в Восток, то я не понимаю, почему вы еще живете здесь?
— Во-первых, я не влюблен, — возражает Вендлер. — Я только пытаюсь реально представить обстановку. Во-вторых, я сносный теоретик, но ничтожный практик. Я просто имею в виду следующее: будучи историком, я не могу здесь преподавать то, что касается истории новейшего времени. В противном случае я рискую в третий раз лишиться работы. Следовательно, я должен — здесь вы правы — искать счастье за границей. Но теперь мои дела обстоят так, что думаю я одно, а делаю другое. Этим противоречием я болен с детства. Поэтому у меня нет семьи, поэтому я просиживаю время в «Вечной лампаде» — между нами говоря, мне нужна такая обстановка, здесь я расслабляюсь и отдыхаю —.поэтому живу я во Франкфурте-на-Майне, а не во Франкфурте-на-Одере. Лучше бы я мечтал о семейной жизни и влачил жалкое существование, лучше бы я вел кочевую жизнь, переходил из одной школы в другую и попробовал прыгнуть выше своей головы.