– Тогда давайте перестанем строить предположения. Мы оба в опасности, и чем раньше во всем разберемся, тем лучше. Конечно, тот человек, который сыграл роль Вальдо, и есть убийца; это значит, что еще кто-то был в курсе переговоров и знал, что вы пошлете к Вальдо третье лицо с деньгами, ему был известен также час встречи. Мы должны узнать кто он, и пока не найдем его, я остаюсь подозреваемым номер один; если полиция сцапает меня, мне придется защищаться, и ваши дела неминуемо всплывут и станут всеобщим достоянием. Боюсь, что вам при* дется все рассказать мне, мисс.
– Кроме Вальдо, меня и вас никто не мог знать о нашем соглашении. Если только Вальдо не проболтался.
– Что ж, если он это сделал, то подписал себе смертный приговор. Сумма оказалась слишком большой приманкой для преступника. Может быть, этим и объясняется отсутствие одного из негативов: преступник обеспечил себе возможность шантажировать вас в дальнейшем или же бросить подозрение на меня: это я, дескать, упрятал негатив, чтобы держать вас в руках. Понимаете теперь, почему я должен быть в курсе дела. Она пошатнулась, как если бы ее оставили силы, закусила губу и глубоко вздохнула.
– Огласка все испортит, – прошептала она.
– Пусть вас не пугает фотография, на которой ваш друг обнимает вас. Репутация кинозвезды не может пострадать от такой безделицы. Напротив, в глазах публики вы станете еще более соблазнительной. Ваши поклонники не обидятся.
– Эх, если бы только это меня заботило! Мистер Крэг, вы внимательно рассмотрели снимки? – Да, через лупу, – сознался я. – Мы сравнивали их с фотографией в «Репортере». Так мы поняли, кто вы.
– А мужчину вы опознали? – Нет, он нас не интересовал.
– Это потому, что вы не жили в Сан-Франциско, – сказала она с горьким смешком. – Если бы вы полистали последние газеты, вы бы сразу его узнали. – Она положила мне руку на плечо и подняла подбородок. – Мистер Крэг, я была не права, думая, что могу сама устроить свои дела. Когда я пришла к вам, я знала только, что Эйб относится к вам с уважением. Частные сыщики в этом городе ведь не слишком чистоплотны, поэтому я и боялась вам довериться.
Я должна была совершить сделку с Взльдо, но видеться с ним мне не хотелось. А почта тоже не лучший выход: он мог получить деньги и не отослать фотографии. Этот гад знал, что фотографии мне нужны во что бы то ни стало. Я боялась его. Тфперь-то я знаю, что лучше было предоставить действовать вам. Может быть, в этом случае его бы не убили. Я объясню вам все обстоятельства. – В голосе у нее звучали горькие нотки. – Не обижайтесь на меня за то, что я не доверилась вам сразу: так уж я устроена. Я никогда не доверяла ни одному мужчине, и у меня есть для этого основания. Она отпустила мой рукав, взяла бутылку виски и налила немного в мой бокал.
– Надо все спокойно продумать, мистер Крэг. Вы не отказываетесь от меня как от клиентки? – В данный момент, – сказал я, – я сам себе должен быть клиентом. Вероятно, я последним видел Вальдо, и непросто будет доказать, что к тому времени он был уже мертв. Она сидела с бокалом в руке и задумчиво смотрела на завитки каминной решетки.
– Идите сюда, – позвала Гала. Я послушался и сел на диван рядом с ней. Должен сознаться, что ей не пришлось повторять дважды.
– Эти фотографии двух-, трехлетней давности, – начала она. – В то время я работала для Дома моделей в Сан-Франциско. Но начать мне придется издалека, иначе вы не поймете. Если бы не моя жизнь в прошлом, сегодня я не оказалась бы в таком положении. У меня не было ни братьев, ни сестер. Только я, моя маленькая тихая мама и старик-отец, который пил, как бочка, и шел по жизни, как бульдозер. Я ненавидела и презирала его. Я родилась недалеко от Боулдер-Сити. Отец в то время работал на строительстве на озере Мед, а мама держала что-то вроде столовой. Тяжелые роды подорвали ее здоровье. Ее существование сводилось к бесконечным ссорам и спорам по всякому поводу и без повода, отец орал и ругался как негр, бил посуду и ломал мебель. Когда он ушел в армию, стало легче, но после возвращения – хуже прежнего. Бедная мамочка принимала его таким, как он есть, и оправдывала, как могла. Удивительно: как это он не убил ее, так он над ней измывался. Она всегда была болезненной и покорной. Мне тоже доставалось, особенно стало плохо, когда я подросла и мы переехали в Лас Вегас, там отец работал на стройке, монтировал леса. Я видел, что ей хотелось рассказать мне всю свою жизнь, и понимал, что придется выслушать, чтобы подойти к последним событиям. Я откинулся на подушки и не прерывал ее. Она только начала.
– Первый настоящий скандал разразился, когда мне исполнилось пятнадцать лет. Однажды в кино я встретила школьного приятеля, он пригласил меня в кафе, и я пришла домой поздно. Старик избил меня ремнем. Он запер дверь спальни изнутри, а мама кричала снаружи и не могла войти. Отец был пьян в стельку и, думаю, не отдавал себе отчета в том, что делает. Он меня жутко отделал. Он разорвал на мне платье и обвинил в том, что я гуляю с мальчишками. Беда в том, что я и тогда уже сформировалась как девушка. Люди давали мне восемнадцать-девятнадцать. Некоторые девочки ведь развиваются раньше. Как и все, я купила помаду и пробовала краситься. Однажды вечером отец застал меня за этим занятием и снова избил. В этот раз он разорвал в клочки мое платье и поранил меня пряжкой. Он внушал, что я не должна показывать свое тело мужчинам. Я плакала на кровати, а за дверью мама умоляла его прекратить. Он отвечал ей ругательствами, от которых и матросу пришлось бы лихо. В тот вечер, отделав меня, он спустился вниз и снова напился. Мне было так больно, и я была так зла, что хотела вызвать полицию, но мама воспротивилась. Может быть, она боялась, что потом старик с ней расправится. Однако до него, видимо, дошло, что он переусердствовал, и несколько недель было поспокойнее. Потом все началось сначала. При таком положении вещей мне и в голову не могло прийти пригласить кого-то в дом. У нас не было друзей; он вечно оставлял нас без гроша, так что мы постоянно бедствовали. Как-то летом мама решила, что я уже большая и меня надо приодеть. На свои сбережения она купила первое в моей жизни приличное платье: дешевое ситцевое платьице, но, надев его, я почувствовала себя принцессой. Отец был на работе, и я решила пойти прогуляться в город, посмотреть витрины, словно бы иду за покупками. Ну так вот, возвращаясь домой, я прошла мимо отеля Кабана. На траве вокруг бассейна пестрели яркие тенты, под которыми сидел народ, молодежь плескалась в воде. Газон был низко подстрижен и от него исходил чудесный запах: словно зеленый ковер раскинулся до самого белого здания гостиницы с яркими жалюзи, построенной в колониальном стиле. Люди беззаботно наслаждались жизнью. И я вдруг поняла, что жизнь – это не жалкое существование, которое мы вели в бедности среди оборванных обоев.