— Полагаю, вы заблуждаетесь, друг мой, — выслушав призывы к активным действиям, покачал головой Конде. — Моя жизнь не столь уж важна для общего дела, и потому смерть мало что изменит. Я не Людовик, граф Прованский, и не Карл, граф Артуа[7]. Не будет меня — найдется другой, моложе и, быть может, энергичнее. — Вопреки смирению его слов, мне показалось, что забота о его жизни втайне льстит принцу.
— Ваше высочество, позвольте медику пойти со мной, если вы не верите моим подозрениям. Когда господин ван Хеллен и впрямь заболел, ваше внимание будет ему приятно, а если нет, я и сам задержу его.
— Хорошо, друг мой, но прошу вас, не устраивайте ничего, что могло бы бросить тень на доброе имя французского дворянина. — Принц жестом подозвал лакея. — Распорядитесь вызвать моего личного медика.
Очень скоро мы уже направлялись по указанному адресу.
— …Уже то, что ван Хеллен не остался квартировать во дворце Конде, само по себе подозрительно. Зачем ему снимать отдельную квартиру да еще и так далеко от места работы?
— Во-первых, в резиденции и без того полно народу, во-вторых, нам ничего не известно о характере нашего живописца. Может, он мизантроп и любит уединение, в-третьих…
— Господа, вот его дом. — Доктор указал на двухэтажное строение, довольно обшарпанное, с шорной мастерской и лавкой, занимающими весь первый этаж.
— Сдается мне, господин художник не склонен тратиться на комфорт, — пробормотал я. — А ведь парадные портреты хорошо оплачиваются…
Начинало смеркаться, и хозяин лавки, увидев остановившихся перед его вывеской господ, немедленно выскочил, предлагая купить седла, подпруги, торбы для овса — все очень недорого и лучшего качества. Но, услышав, что всадников интересует не его замечательный товар, а жилец, насупился и, ответив на вопрос, дома ли господин ван Хеллен: «Проходил», — удалился, только дверь брякнула колокольчиком.
Мы обошли неказистое жилище со стороны примыкающего к нему небольшого сада. На второй этаж вела лестница под деревянным навесом, крытым черепицей.
— Господа, — вдруг переполошился лекарь, — смотрите! Здесь на ступеньках кровь!
— И дверь приоткрыта, — мрачно констатировал Лис.
Я скривился, мысленно коря себя за медлительность.
— Позови хозяина, пусть бежит к будочнику[8].
— Ща все будет, — отозвался Лис. — Ты ж только сам пока не суйся. Если наверху труп, хрен потом отмажешься.
Мы прислушались. Из-за двери не было слышно ни звука. Ступени болезненно кряхтели под сапогами, точно сгорбленные немилосердным роком. Кровавые следы виднелись на каждой из досок, а в одном месте я даже заметил нить, зацепившуюся за шляпку гвоздя. Судя по всему, мешковина. В голове сразу возник образ упакованного в старый куль пронзенного тела. «Он или его? — думалось мне. — Кто же был этот самый Якоб ван Хеллен?» Память молчала, отказываясь дать подсказку. Я включил закрытую связь.
— Джокер 1 вызывает базу. Европа-центр, ответьте Джокеру 1.
— Слушаю тебя, Джокер 1, — раздался на канале связи приятный женский голос.
— Срочно нужна объективка на художника Якоба ван Хеллена.
— Минуту. — Голос умолк, но очень скоро в голове послышалось: — Якоб ван Хеллен, тысяча семьсот шестьдесят четвертого года рождения, родом из Гельдерна, сын иллюстратора-гравировщика Самуэля ван Хеллена. Обучался в Амстердаме, затем в Риме, вернулся, пять лет работал при дворе штадтгальтера[9], затем перебрался в Вюртемберг, был придворным художником. Знаменитые картины: «Орфей и Эвридика», «Ясон и Медея усыпляют дракона», ряд портретов…
— Погоди, ты сказала «был»?
— Да, он умер неделю назад. Перитонит. Жаль, совсем молодой и очень талантливый…
— Умер в Вюртемберге?
— Строго говоря, нет, он как раз отправился в Швейцарию. В Берне ему прописали лечение водами, полагая, что у него желудочные колики. Но зачем тебе ван Хеллен, Джокер?
— Еще сегодня днем он рисовал портрет его высочества принца Конде в Митаве.
— Но этого не может быть! Возможно, это какой-то другой ван Хеллен?
— Не исключено.
За спиной послышалось бряцанье оружия и тяжелое дыхание бегущих людей.
— Стойте, где стоите! Вы кто?! — услышал я и, обернувшись, увидел около лестницы полицейского с алебардой и давешнего шорника.
— Офицер корпуса принца Конде, — уклончиво ответил я. — Мы обнаружили следы крови и открытую дверь. Что внутри — не могу знать. Я не входил.
7
Братья казненного французского короля Людовика XVI. В нашей истории — короли Людовик XVIII и Карл X.
8