— Алтанар прав, — заговорил Тутмос-син. — Мы потеряем многих воинов при захвате этой деревни. И правда то, что в Ораке окажется мало ценного. — Тутмос-син повернулся к Ретнару. — Но Ретнар тоже прав. Если мы не одержим победу над этими деревенскими ничтожествами, то все подобные им типы на земле станут перемещаться в ближайшие деревни. Они соберутся вместе и будут нам противостоять. Если они узнают, что нас можно победить и прогнать, нам придется сражаться с каждой фермой и каждой глинобитной хижиной, которые встретятся на нашем пути.
Он встал перед Алтанаром.
— Ты хочешь изменить путь нашего переселения, Алтанар? Если мы не захватим эту деревню, то мы не сможем вернуться на эти земли. Когда мы вернемся, Орак будет уже в два раза сильнее и в нем окажется в два раза больше воинов. Ты хочешь, чтобы твой клан столкнулся с этим?
Тутмос-син прошел по кругу, взглядом бросая вызов каждому главе клана и своим помощникам.
— Нет, братья, мы здесь больше не сражаемся за лошадей, трофеи или даже за честь. Орак нужно уничтожить, или эти земли станут для нас закрытыми. Мы сражаемся за то, чтобы жить так, как жили наши отцы до нас.
Он вернулся на свое место и сел, меч лежал у него на коленях. Когда он снова заговорил, то произносил слова тихим голосом, чтобы его могли слышать только те, кто находился в круге.
— Эта деревня должна узнать цену войны. Мы должны убить гораздо больше ее жителей, точно так же, как мы уничтожали их посевы и сжигали их дома. Мы должны вести это сражение не ради того, что можем получить в этой деревне, а из-за того, что мы потеряем, если просто уедем прочь.
Никто ничего не сказал.
— Значит, решено, — объявил Тутмос-син. — Мы атакуем, как только снова подготовим телеги и дрова. В следующую атаку будут брошены все силы. Каждый мужчина и мальчик, способный сражаться, пойдет на эту деревню. — Он снова обвел взглядом сидевших вокруг. — А когда мы возьмем деревню, то убьем всех выживших, снесем каждую стену и каждый дом, пока на том месте не останется ничего, кроме речной грязи.
Эсккар спал меньше двух часов и проснулся от боли в спине. За окном лишь чуть-чуть посветлело. Приближался рассвет. Несмотря на то что он спал так мало, Эсккар чувствовал себя в состоянии полной боевой готовности, словно провел в постели всю ночь. Но как только он пошевелился, все мышцы запротестовали против движений. Повязка на руке немного соскользнула. Он провел по ней пальцами, но не почувствовал никаких следов свежей крови.
Он тихо встал, чтобы не разбудить Треллу, и быстро оделся. Потом взял меч, вышел и отпер входную дверь как раз перед тем, как зевающая Аннок-сур собиралась постучать и разбудить Треллу.
Эсккар прижал палец к губам.
— Доброе утро, Аннок-сур, — прошептал он. — Я ее разбужу. Ты можешь принести завтрак сюда и прислать ко мне Гата и Бантора, как только они появятся?
— Капитан, Гат только что прислал сообщение. Он просит тебя подойти к воротам.
Он уставился на нее, но она больше ничего не добавила.
— Тогда принеси завтрак Трелле. И проверь, чтобы она его съела, перед тем как выходить из дома.
Эсккар вернулся в комнату и сел на кровать. От этого движения Трелла повернулась, но не проснулась. За окном еще больше посветлело, и этого света было достаточно, чтобы он мог видеть ее всю. Девушка закинула руку за голову, а темные пряди разметались по подушке.
Когда Трелла спала, то казалась очень юной, слишком молодой для ноши, которую несла. Ее жизнь и будущее висели на той же нити, что и его. Эту нить создал он сам, когда гордо заявил Никару, что варваров можно победить. Эсккар решил, что ничто не должно причинить ей боль. Ни варвары, ни высшее сословие — никто и ничто больше не должно причинять ей зло. Вначале он одержит победу над варварами, а затем усилит свою власть над высшим сословием. Он поклялся в этом всем богам, в которых не верил. Эсккар хотел поцеловать жену, но побоялся, что его прикосновение может ее разбудить. Пусть лучше поспит еще несколько минут.
К тому времени, как Эсккар спустился вниз, он уже не думал о Трелле. Он остановился в кухне, выпил воды и взял круглую буханку хлеба, которую стал есть на ходу, на улице, под лучами утреннего солнца. Эсккар кивнул стражникам, ненадолго подошел к командному столу, затем сел на коня и медленно выехал со двора. Телохранители трусили за ним. Он продолжая сжимать в руке буханку хлеба.
Лишь немногие жители деревни встали рано этим утром. Вчера они легли очень поздно, празднуя победу над алур мерики. Еще одну победу. Как воры в ночи, Эсккар с солдатами проползли на животах во вражеский лагерь, испугали лошадей и сожгли несколько телег. Затем они спасались бегством. Сегодня всей деревне, возможно, придется заплатить цену за эту “победу”. Эсккар не делился ни с кем этими мрачными мыслями. Добравшись до ворот, он спрыгнул с коня и бросил поводья полусонному мальчику.