Так вот, собирали мы льдодробилки. Подходит однажды Прибыльский и говорит: «Слушай, Евгений. Что, если вот эти два соединения изменить, а? Деформация ведь может исчезнуть. Как ты думаешь?» Хорошо, покумекаю, говорю. После смены заглянул к нему в кабинет, поделился тем, что за день передумал. А он учебник по сварке открыл и сказал: «Вот если бы не эта ошибочка в твоих рассуждениях…» Что ж, пришлось ночку попыхтеть над чертежами, все примерил, сверил, рассчитал. А утром прихожу и говорю с облегчением: «Вроде докопался, посмотри-ка». Вот так родилось еще одно рацпредложение. А нынче у меня их уже за сотню перевалило.
Я знаю, что у многих моих знакомых самые различные увлечения. Рыбалка, охота, драмкружок. А вот у меня в обычном смысле такого отдыха не получается. Порой отправлюсь по грибы, а сам в мыслях всякие варианты перебираю. И то прикину, и это примерю.
Правда, не всякий понимает нашего брата — рационализатора. Помню, увлекся я одной идеей, все спешу, быстрей хочется ее осуществить. А в упрек: «Чего суетишься? Приварок получить захотел?» Не обидно ли? К примеру, те же резиновые шланги для уплотнения дверей морозильных камер. Я сам их применил в своей работе, проверил, качества отличное получалось. Но с внедрением затянули. Иду к начальству:
— Шланги, говорю, надо использовать.
— Не пори горячку, Кабзистов, успеется.
— А чего ждать? Работают по старинке, а новшество, улучшающее качество, под сукном пылится.
Или взять те же вакуум-сушильные аппараты. В них постоянно забивается зарубашечное пространство. И время варки рыбной муки увеличивается, и коррозируется, ржавеет рубашка. Предложил я установить один дополнительный «поварник» для отвода конденсата пара. А мне и говорят:
— Не положено так. Пока автор не разрешит изменить чертеж, рацпредложение недействительно.
— Ерунда, говорю, получается. Переписка с заводом-изготовителем уже год тянется, а предложение пылится.
— Прав, Кабзистов, но не положено.
Вот так порой бывает. И изобретать приходится, и «толкать» новшества.
В нашей бригаде, например, каждый второй — рационализатор. Пусть не так много на их счету предложений и не слишком увесисты они по своему экономическому эффекту, но главное в том, что ребята до истины докапываются. Это Голубев, Буянов, Шачнев, Павлов, Мельников, Тикун, Солодовников…
Меня нередко спрашивают, почему у тебя, Кабзистов, такая дружная бригада? Как-то на городском слете один товарищ отводит меня в сторону и шепотком, как бы никто не услышал: «Слушай: а выпивают они у тебя?» Смеюсь: «А как же, трезвых я в бригаду не беру». Но шутки-шутками.
Серьезно скажу так: коллектив у нас действительно дружный, живет по принципу — один за всех и все за одного. Сложился, конечно, он не сразу. Поначалу тут было всего шесть человек. Это в пятьдесят седьмом. Я только что из армии пришел. А сейчас 28. Пополнялся в основном за счет ремесленников.
С первого дня стараемся приобщить новичка к делу, поручения даем. К примеру, есть у нас такой бригадный стенд, где обязательства висят, планы и тому подобное. А на нем технический уголок. Так вот ведут его новички. Для них он вроде наглядного пособия: глянет — формулу запомнит, название. Бригада наша молодежная. Отсюда и текучесть. С год, а то и меньше парень поработал, а там пора в армию. У нас каждый через службу прошел. Недавно, к примеру, четверо из бригады в армию ушло: это братья близнецы Танины, еще Бондарев и Мотанов. По традиции собрались бригадой тут же у рабочего места. Юрий Солодовников поэтическое напутствие им прочитал, а бывалые солдаты такой наказ дали: «Кончите службу, на завод родной возвращайтесь». Это у нас всегда так. И скажу вам, возвращаются. Почему? Однозначно, конечно, не ответишь. Видимо, бригадная жизнь им по душе пришлась. Ведь важно очень, в каком, так сказать, микроклимате парень начинает свою рабочую дорогу. А потом, солдат мы тоже не забываем. Они пишут и мы. Иной раз и посылку пошлешь, в гости наведаешься. Вот служит у нас Павел Савченко. Моряк он. Недавно всей бригадой в гости к нему на корабль съездили. Знаете, как парень обрадовался. Интересуюсь у командира, как там наш Паша службу флотскую несет? Молодцом, говорит, в отличниках ходит. А когда прощались, Павел по секрету мне: «Ты, бригадир, имей в виду, с флота прямо в бригаду приду». И в производственных, и во всех иных делах мы — часть большого коллектива. Так что наш бригадный микроклимат складывается под воздействием общего психологического климата. А воспитательная работа в цехе ведется активная и разносторонняя. И по партийной линии, и по комсомольской, да и профсоюз большое дело делает. Мне, как бригадиру, главное — правильно сориентироваться тут надо, основное звено нащупать. Ведь у нас в бригаде, как и в цехе, не все гладко бывает. То опоздание, то прогул, третий задание не выполнил, кто-то брак подсунул, общественный порядок нарушил. У нас так повелось: нарушителя мы не распекаем. Даже голоса не повысим. Но ребята так к нему отнесутся, что от стыда он готов сквозь землю провалиться. Был у нас один парень. К работе равнодушен, невнимателен, рассеян. Держался как-то отчужденно. Мы его особо не тормошили, укора не делали. Просто давали одно задание, другое. Объясняли, как делать надо. Ошибется — поругаем, в чем-либо преуспеет — похвалим. Я его то по грибы приглашу, то в кино. Вот так и перековали характер. Ушел потом парень в армию, так, знаете, какие письма теплые пишет.
Или вот совсем недавний случай. Прибегает ко мне наш комсорг Игорь Павлов, взволнованный, обеспокоенный. «Слушай, — говорит, — Сергей в милицию угодил».
Поехал я к следователю, а он будто обухом по голове: «Под суд его отдадим». Понимаете, не верилось. Наш Сергей уравновешенный, флегматичный, мухи и то не обидит он, а вот на тебе, приложил кулак к одному сквернослову. Не выдержал. Правда, приговор был условным, но сколько бригада за это время пережила. Взяли его на поруки. Лично я в Сергея верю; больше не сорвется.
Словом, сучки и задоринки у нас тоже есть, как в любой бригаде. И жизнь течет по обыкновенному рабочему расписанию.
Пронькина разыскать на участке не просто. Раз пять наведывался в цех, а ответ все один: «Где-то на судне». Пока я ходил от объекта к объекту, в мыслях прикидывал, сколько же мастеру Пронькину приходится за смену вышагать километров. С десяток, никак не меньше. Суда стоят у разных причалов, а быть на них мастеру необходимо. Иногда по нескольку раз в день. Хорошо, конечно, если дело идет нормально, тогда поспокойнее на душе. Но, к сожалению, таких минут на производстве не так-то много. Вот, скажем, только мы присели с Николаем Филипповичем, приготовились с ним о житье-бытье потолковать, как вдруг входит возбужденный парень в спецовке и докладывает:
— Филиппыч, на «Тирасполе» кислорода нет. Мастер, извинившись, на некоторое время отлучился.
Возвратясь, развел руками.
— Вот так весь день, как белка в колесе. Крутись, вертись, а все равно по полочкам все не разложишь.
— Трудно, наверное?
— Знаете, не так трудно, как ответственно. Ведь что не так, стружку с мастера снимают. Ну, а коль ответственно, значит и трудно. Вот у меня на участке восемь бригад, какие они ни хорошие, а глаз нужен. Почти пятьдесят человек. Плюс ремесленники на практике. Нет, не подумайте, что мастер — это надзиратель. Он такой же производственник, как и любой член бригады.