Блюхер говорил, как волнует Ленина судьба народа, над которым занесена бронированная тяжелая лапа хищника-интервента, — судьба жителей Дальнего Востока.
Отторженные от России силами зла, реакции, интервентов, красные воины напряженно ловят каждое слово главкома, горячо приветствуют его, представителя войск новой России — России социалистической.
Вдохновляющим призывным словом заканчивает Блюхер живую, жаркую свою речь, исполненную веры:
— Отчизна ждет вашего подвига! Изнурена, опустошена Антантой, гигантскими битвами с врагами наша Россия. Она верит, она ждет, она жаждет победы — победы над Волочаевкой!
Храбрые войска! Товарищи народоармейцы и партизаны! Будьте стойки и мужественны. Не отступать. Ни шагу назад. Да здравствует победа! Если не хватит патронов, возьмем врага в штыки. За глотку возьмем!..
В ответ неслось единое, многоголосое обещание тружеников войны:
— Даешь Приморье! На Во-ло-ча-евку!
— Да здравствует товарищ Ленин!
— Да здравствует советская власть!
Командование Народно-Революционной армии проводит перегруппировку сил, разрабатывает план наступления, согласовывает с начальниками самостоятельных партизанских групп направления их ударов, вводит в курс развертывающихся событий прибывшие на фронт свежие забайкальские части, ведет политико-воспитательную работу с народоармейскими массами.
Вот он, не за горами, близится день неизбежного столкновения. Еще и еще раз проверяется грандиозная панорама фронта, где развернется сражение.
Степан Серышев шлет дружеские записки боевым соратникам.
«Д. В. Р.
Командующий
войсками
Восточного
фронта
22 февраля 1922 г.
Действующая
… 1. Бейте белых гадов общим кулаком.
2. Это наступление решительное, и исход его будет решителен на всю кампанию».
Грозное слово — Волочаевка! Могучее слово. Кто побывал в боях под Волочаевкой, знает, какой богатырский бой, народный бой вели там Народно-Революционная армия и партизанские отряды.
Вместе с боевыми товарищами смотрела сестра милосердия Алена на крепость, которую надо взять, надо отбить у белых.
К примеру только: войск у белых — пехоты, кавалерии — больше, чем у красных, орудий — больше! Беляки сытые, одетые, в тепле и холе, обеспеченные: японцы не скупятся! Они из Сибири, Читы, Благовещенска, Хабаровска уже ноги унесли, а не хотят расставаться с краем. Зацепились когтями за Владивосток. Надеются на белых холуев — последняя ставка.
Девяносто шесть часов! Четыре дня. Девяносто шесть часов шли красные войска на приступ крепости!
9 февраля. Приказ начинать наступление.
Повалится Волочаевка, оплот, форпост белых, — и посыплются их войска к Тихому океану. За Волочаевкой рядом, рукой подать, задыхается Хабаровск — родной город, где нашла Алена свое позднее, яркое, как луг в цветах, счастье. «Вадим, Вадимка! Много ли дней нам пришлось побыть вместе?» Где-то он тут, близко, знает, что и Алена со своими друзьями будет драться за Волочаевку, может, ищет ее, а скорее всего, бросают его с одного задания на другое. «Политработник — о всех заботник», как говорит мама Маша. «Будет победа, тогда, наверно, свидимся, товарищ политработник?» — спрашивает Алена — и забывает о муже.
Холодная, освистанная ветрами, равнина. И снега, снега. И злая тишина, тишина перед бурей, готовой вот-вот разразиться с ураганной силой. Она вспоминает тайфун на море-океане, дикий посвист взбесившегося ветра. Буря. Скоро грянет буря! И опять мысль возвращается к Вадиму…
Вооруженная японцами белая орда быстро подвигалась к Хабаровску. Яницын, легко раненный в руку, — он был среди войск, делавших последнюю попытку удержать город, — урвал часок — заскочил домой.
— Оставляем Хабаровск, — сказал он матери и жене. — Думаю, что вам тут могут грозить неприятности. Уезжайте вместе в Темную речку, там переждите. Авантюра белых не будет очень длительной…
— Я отвезу маму Машу в Темную речку, а оттуда в отряд, к Сергею Петровичу и бате, — сказала Алена. — Мама Маша, быстренько собирайте ваши вещи…
Они остались вдвоем. Он прижал ее к себе, гладил золотую голову жены… «Какая по счету разлука?»