Комбайны у «Колоса» были тщательно загерметизированы, обкатаны, опробованы на малой страде – на горохе и ржи. Опробованы в скоростях, в диапазонах нагрузок, шла «пристрелка», примерка к грядущей «пшеничной страде». За любые пятнадцать минут, «крайний срок – полчаса», как докладывал Винокуров, его козырные «ножи», словно бы по сигнальной ракете, готовы и жаждущи были вонзиться в хлеба и по двадцать часов в календарные сутки не укладывать в ножны свои лезвия.
«У нас двадцать семь ножей»,– потрясая «холодным оружием», защищал Винокуров «дитенка зеленого» – хлеб.
«У нас двадцать пять коммунистов»,– ставила в этот остро отточенный ряд Людмила Андреевна Смольникова двадцать пять нацеленных и отмобилизованных человеческих воль.
Опытнейшие механизаторы, они с первого круга повели за собою бывалых, умелых товарищей, ободряли и опекали зеленую молодежь, вставшую первый сезон за штурвал, они первыми зажигали (идем в ночь) подсветы и фары и последними выключали мотор. Двадцать пять отмобилизованных, нацеленных, словно лезвия, воль – они-то и взгорячили и сотворили тот страдный и упрямый настрой, когда каждому жаждалось, звалось отдать хлебу силу, полсилы, еще четверть силы, да еще разыскать в себе силы на круг.
...Вчитываюсь в строки постановления ЦК нашей партии «О дальнейшем улучшении организации социалистического соревнования» и ухожу памятью в тот нелегкий и грозный «колосовский» сентябрь. Какую же, воистину, неодолимую силищу, какие подспудные резервы человеческого «могу» способна вызвать к жизни ревнивая, честолюбивая, высоконравственная атмосфера соревнования!
Механизатор с механизатором, бригада с бригадой, сам «Колос» со всем районом – так сшибались и будоражились в том сентябре высокие волны соревнования...
Истлевали, дымились рубашки на людях, горела, сверкала работа в их дельных, умелых руках – и при всем подивленном народе свершилось районное чудо.
...Утром снова сойдутся они на заре. Механизаторы широкого профиля... Железная наша косточка на шенной необъятной Руси.
Степан Михайлович Торопов. Нынче он получил новый комбайн «Сибиряк». С сорок восьмого года, словно бы намагниченный, к железу прирос. Двадцать третью страду добивает он нынче. Степану Михайловичу всего сорок лет, а четверо сыновей и две дочери по плечо. И повыше плеча... Двое старших пошли на комбайн. Спал Михалыч сегодня четыре часа.
Фрицлер Готфрид Готфридович. Сибиряк он пока еще в первом колене, но подгонисто, дружно растет у него и второе. Супруга, Ирма Давыдовна, распорядилась: два сына, две дочери. Парни – механизаторы. Много лет держит Готфрид Готфридович в «Колосе» среди братьев-механизаторов профессиональное первенство, У него «Знак Почета» и именные часы. Может точно, минута в минуту, сказать, что и он спал сегодня четыре часа.
Чалков Григорий Васильевич. Горяч и азартен в работе. Ждет не дождется поэтому скоростного комбайна. Спал он сегодня четыре часа.
Тимофеев Иван Романович – не больше...
Гоша Батурин. После восьмилетки пошел на комбайн. Брат Юрка – тоже. Спал Гоша четыре часа и двенадцать минут. Сам ни за что не проснулся бы. Побудили.
Гладилов Федор Ефимович. Семьдесят лет. Вовсе не спал. Дежурил по току. Ворошил между делом зерно.
– Заря счастье кует, заря годы дает, сон – смерти брат! – щекочет он соломинкой сонного Гошу Батурина.
Сегодня они собрались поднимать из валков семенную пшеницу. «Потопчусь», –- обещал на активе Михайло Максимыч. Потоптался. Часть семян – 3860 центнеров – отдано в Ражевский совхоз.
...Вот оно, поле.
Я стою на мостике рядом с черным, как матерь- земля, человеком – кормильцем родного народа, радетелем и попечителем плодородного кусочка Родины.
Механизатор широкого профиля.
Это только на фотографиях они без конца улыбаются – посмотрите сейчас... У моего – упрямо насупленные брови, как подорлик в выси, он приметлив и бдителен. Поигрывают, живут желваки на давненько не бритых щеках.
Комбайн подбирает, грабастает, втягивает в железное чрево широкий и пышный валок. Не валок, а перина в приданое... Земля-матерь ночей не спала.
Поджигают запламеневшие молодые осинки с околиц матерые крепи лесов. Медью, бронзой и золотом плавится, догорает неотболелый березовый лист. На молодцеватом еще солнцепеке рьяно буйствует дерзкой ягодой уцелевший овражек шиповника. Сияя выхоленным пером, вздымается из-под колес и снова падает в молодое жнитво первоприлетная птица грач.