Впрочем, неофициальное открытие «Дельфина» уже состоялось. Сговорились Красилов с Зыряновым тихо и тайно, без шума, огласки обмыть-обновить свое детище. Подогреть то есть воду и залезть искупаться. Пробу снять. Невидимками пронырнули в «Дельфин», заперлись изнутри и разделись. Прав был участник форсирования Днепра: вода-озорница любого взбодрит, распотешит. Ухали и гоготали матерые мужики, как мальчишки, топили друг друга, один на другого скакали, садились верхом, сладко хрюкали, брызгались, плавали и ныряли.
Так прошло около часа.
Когда директор с прорабом оделись, причесали мокрые волосы и смело теперь, не таясь, появились на выходе, их умытые, свежие очи удивленно воззрились на толпу поселковых ребят, сгрудившихся перед парадным «Дельфина». Неизвестно, чьим посвистом, при помощи каких средств массовой информации была собрана эта толпа, но «тихо и тайно» у директора с прорабом не получилось. Их ждали. Их караулили, подстерегали десятки завистливых глаз. Окружив искупавшихся плотным кольцом, ребятня умоляла, просила, клялась и неистовствовала:
– Дядя Миша! Чесс слово!.. Разрешите!! Гад буду, мы не утонем! – винтом вился перед Красиловым, колотил себя в грудь паренек с просекавшимся усом.
– Не утонем! – на едином дыхании подхватывала, заверяла толпа.
– Мы только попробуем, – жарко дышал паренек.
– Только попробуем! – голосила толпа.
– Сам мужик, вон какой, вперед всех искупался, – заплакал один «первоклашка».
Выкрики, просьбы, укоры...
Красилов растрогался. Знал, что пускать их в бассейн без медосмотра нельзя. Попадет от врачей. Знал, что большая половина из них не умеет плавать... Но так неотступен, неистов был их яростный натиск, так не терпелось им всем вот сейчас же, сию минуту нырнуть, поплескаться, что отказать им, грядущим своим лесорубам, значило смертно и тяжко обидеть ребят.
– Сам искупался! – скандировало и укоряло его теперь уже множество голосов.
И «дядя Миша» решился:
– Поднимите руки, кто плавать умеет!
Руки вскинули все до единого. Прораб не стерпел, засмеялся. «Ну, лихачи, ястри их!»
– Кто не умеет плавать, пусть опускается в воду с того вон конца, – начал инструктировать ребятишек Красилов.– С того конца мелко. Следите за малышами. Кто из вас будет за старшего!
– Я! – выкрикнул паренек с просекавшимся усом. – Я! Лебедев!
– Вот, Лебедев, – постучал по часам Красилов. Даю вам двадцать минут. Через двадцать минут всем быть здесь.
– Открывай, – приказал он тихонько Зырянову.
Что здесь творилось!! На ходу, на бегу, спотыкаясь и падая, расстегивали штанишки, немилосердным захватом сдирали с себя рубашонки и майки, рвались и трещали шнурки на ботинках, у младших, еще на парадном, уже засияли оголенные попки – ребятня штурмовала «Дельфин».
– Последи, – попросил Михаил Иванович Зырянова, – Последи... Я сейчас подойду.
Красилов наклонился и поднял чью-то пуговицу. Потом еще пуговицу. Пройдя по следам ребячьего «штурма», он набрал их, что ягодок, полную горсть. Разных: от штанов, от рубашек, от курточек, пиджаков. Разноцветных: синих, черных, оранжевых, желтых... Свежеумытые очи Михайлы Красилова затуманились. Пуговки в тяжелой мужицкой горсти заискрились, запереливались бриллиантами.
– Чертенята, – растроганно бормотал он. – Ищейки... Как и пронюхали?..
А из «Дельфина» – в миры, в птичьи крылья, вздымались, летели разбойничьи кличи, вдохновенные вопли, визг, петушиное пение – все оттенки восторгов земных, переделанных в звуки.
«Чья это радость? – взволнованно спрашивал у себя самого Михайло Красилов. – И чья радость больше?» – соизмерял он ревущий «дельфинник» и притихнувшего себя, с пуговками на тяжелой ладони.
Бережно ссыпал цветные трофеи в карман.
«На память», – шептал он себе.
Вечером листал шестой том «Мира животных». Захотелось зачем-то узнать, сколько лет, каков век живут-проживают морские дельфины.
Вот так и начал свою жизнь единственный пока на севере области плавательный бассейн. В текущей пятилетке появятся они и в «нефтяных» городах. Еще пять красавцев порадуют маленьких и больших северян. Запасайся, торговля, пуговицами...
Новый кинотеатр. Турбаза на озере Светлом. Бесплатный воскресный автобус. Такое вот заботливое, сердечное, не побоюсь сказать, братское отношение к рабочему человеку, к его детям, семье окрыляет, роднит, цементирует и стабилизирует коллектив.