Но однажды, жарким июльским днем, сделал поэт не образное, а практическое открытие. Столько раз проходил не задумываясь и вдруг...
Купил он килограмм бензину почистить брюки и литр подслащенного квасу – окрошки зажаждалось. «Эврику» не кричал, но однако же в голову ударило. Оказывается, бензин и квас – равноценны – по двенадцать копеек за килограмм. Одно добыто из-под земли, прошло заводскую сложнейшую перегонку, а другое – вот здесь, на земле – подсластили, заквасили да пожиже водой развели... «Все ли ладно у нас с квасом-солодом?» – заволновался поэт. Теперь, что бы он ни купил, все шло в перерасчете на нефтепродукт. Курица, рыба килька, мартовский южный цветок «гребешок»...
– А почем же у вас... этот самый... бензин? – спросил он товарища, что привез самолетом на среднюю Обь «гребешки».
– Двенадцать копеек,– небрежно ответил торговец. – У нас Баку рядом, Грозный. Весь Кавказ – нефть...
Да, рядом Баку. А рядом с Баку и внутри Баку – субтропические сады, миндаль, жасмин, розы и соловьи.
«Шаганэ ты моя, Шаганэ...» – вздохнул поэт, сравнивая «есенинское» Баку со своим Самотлором.
...Озеро среди гиблых, унылых болот, на которых толком-то даже тальник не растет. Десятки километров тоски с редкими рахитичными сосенными уродцами, чахнущими от какой-то хронической немочи, искореженные каким-то хроническим авитаминозом.
Хлябь и грязь – сюда вывезут горы песка.
Комары и мошка. Садятся на темное. От их сонмищ в безветрье колеблются флаги.
Ведьмы-вьюги. Неделями длится их бесноватый белесый шабаш,
Морозы. Ртуть наружных термометров сжимается до размеров гусиной картечины.
Паводки. Буровые стоят «по колено» в воде.
Меню. Консервы всех видов. С них коллекционируют этикетки.
Такие-то вот «розы и соловьи» ожидали покорителей Самотлора.
Немногочисленные, немноголюдные совхозы на средней Оби, с появлением привилегированной державной соседки – большой обской нефти – стали еще малолюднее, глуше. Народ из них двинулся на высокие заработки, на высокий «нефтяной» коэффициент.
Хозяйства становились все более беспомощными, «малокровными», трудноуправляемыми. Достаточно сказать, что ответственнейшую в годовом сезоне кампанию – заготовку кормов – совхозы могли управить своими силами на 20–25 процентов. Отсюда и прочие показатели. Становилось яснее ясного, что без помощи нефтегазодобывающих управлений, без их опеки, поддержки хозяйствам приобских совхозов грозит летаргия. Сожмутся и захиреют, растеряют даже немногое то, что имели.
Головным показателем нефтедобытчика испокон были тонны. Тонны добытой, поднятой нефти. Тут ему, нефтедобытчику, и славу пели, и взыск чинили. Все «танцевало» вокруг нее – государыни Тонны.
Работая в Закавказье или густонаселенных европейских районах, не знал он, нефтедобытчик, этой докучливой суеты сует, связанной с вопросами снабжения рабочего контингента продуктами питания.
Их с успехом решали ОРСы. Руководитель знал в основном лишь одно производство. Сюда сходились, здесь фокусировались его тревоги, заботы, энергия, знания, талант. Не было тысячекилометровых расстояний, разделяющих базы производства сельхозпродуктов и их потребителей. Жилось и работалось намного спокойнее, уютнее. И вдруг, на Севере дальнем, все пошло не по... чину. Не чередом. Его, извечного нефтедобытчика, отраслевого руководителя и специалиста, техника по образованию, призванию и сути, пытаются превратить чуть ли не в огородника, в дояра.
Да. Пошел всерьез разговор о том, чтобы нефтегазодобывающие управления Главтюменьнефтегаза часть приобских совхозов, находящихся в непосредственной близости от нефтяных городов, усыновили бы, взяли на свой баланс. Оставаясь совхозами, они, по существу, должны стать подсобными хозяйствами нефтедобытчиков и, таким образом, приобрести в их лице могущественных покровителей, заботливых шефов.
Государыня Тонна была поначалу шокирована. Ей ли, индустриальной, международно котируемой, заниматься таким мелкотравчатым делом, как-то: выращивать лук, огурцы, редис, вникать в яйценоскость кур, раздаивать первотелок, косить сено и вывозить перегной на поля. Согласитесь, что все это несколько необычно, вне профиля, не к лицу Государыне.
Намечался подспудно и явно некоторый барьер несовместимости. Коровье вымя, куриный гребень, свиной пятак никак не вписывались в геометрически четкие контуры добывающих вышек. Возможно, он просуществовал бы и дольше, поупрямился бы, барьер этой несовместимости, но дедушка Север – старик крутой и горячий. Поторопил. Областная партийная организация помогла адаптироваться нефтедобытчикам. Помогла понять, что человек и хлебом жив, а не одним промыслом. Что она, тонна, тогда лишь становится Тонной, когда поднял ее на-гора человек. Что человек этот, потрудившись, «поиграв» свою вахту с железом и сталью, готов в блин ломоть завернуть, Что у человека семья, дети…