На пятый день после землетрясения настал небывалый зной. Небо заволокло сизой пеленой. Дышать было нечем, жара стояла и на виноградниках, и в лесу. Высунув языки, собаки прятались в кустах и буйных зарослях полыни. Солнце стояло в зените, словно раскаленный шар, — оно не светило, а жгло. Потом вдруг над Зеленкой появились лохматые шапки черных туч, изредка угрожающе сверкали молнии. Огненный меч, пронзив горизонт, с оглушительным треском обрушился в Янтру. Потемнело. Тучи вступили в единоборство, загремели, затрещали, проливая на землю потоки воды, роняя крупные, с яйцо, градины. Налетел ураган. Разбушевавшись, он вихрем понесся по изрытым улицам, вдребезги разбивая уцелевшие окна, ломая ставни, вырывая с корнем деревья. В воздухе носились доски, жестянки, бумага, солома. Тырновцы бежали куда глаза глядят, в исступлении кричали: «Погибаем… Конец Тырнову!..» Это, пожалуй, было пострашнее землетрясения.
Ураган промчался над Мариным полем и смел наскоро построенные бараки. Хлынул дождь. В садах зажурчали ручьи, по улицам потекли реки. Промокшие до костей, люди жались поближе друг к другу, толпились возле сорванных навесов и палаток. Беспомощные, онемевшие от страха и ужаса, они не могли ни кричать, ни взывать к богу.
Ураган пригнал из Горна-Оряховицы целый состав вагонов. Одни вагоны докатились до самой станции Трапезица, а другие остановились на мосту между туннелями, словно хотели показать, что мост стоит прочно…
Стихия утихомирилась — так же внезапно, как и разбушевалась. Дождь перестал. В наступившей тишине было слышно, как клокочут по мостовым потоки воды, увлекая за собой деревья и камни, как беснуется вышедшая из берегов Янтра.
На западе, над горами, встала радуга.
В саду у Бабукчиевых стояла крытая жестью шестиугольная беседка, выкрашенная зеленой краской. Между беседкой и забором весной цвели гиацинты, тюльпаны и нарциссы. По другую сторону тянулись грядки с овощами, росли фруктовые деревья, которые с трудом приживались на каменистой почве. Летом вся семья ужинала в беседке под керосиновой лампой, подвешенной над столом. После ужина женщины шли мыть посуду и стелить постели, дети убегали в сад, а отец оставался допить кофе и выкурить перед сном сигарету. Пес Того ложился на песок и, довольно урча, грыз кости. Ради очень любил сидеть в беседке, учить уроки или читать книгу.
Беседка не пострадала от землетрясения. Только слегка накренилась, но ее легко можно было подправить. Она стояла довольно далеко от дома, и не было опасности, что на нее упадет какая-нибудь балка. После урагана Бабукчиевы из сквера перебрались в беседку: не жить же на улице.
Мужчины сразу принялись ремонтировать строение и обшивать его досками. Они принесли из дома матрацы и одеяла, разложили их на скамейках и стульях. Вшестером было нелегко поместиться в беседке, но ничего не поделаешь. По крайней мере над головой была крыша, а самое главное — они у себя дома. Хозяева ходили озабоченные, неспокойные, а Того не знал, как выразить свою радость. Он носился за ними по пятам, путался в ногах, бегал в подпол и в комнаты, словно хотел показать, что уберег все до последней мелочи.
— До чего дожили, Кольо, — сказала бабушка Зефира зятю, видя, как он осунулся от хлопот и забот.
— Ох, не говори, мама. Трудно поверить. Как теперь быть?
— Был бы ты жив-здоров.
— На одном здоровье далеко не уедешь. Деньги нужны, деньги! Где их взять, на что ремонтировать дом?
Бабушка Зефира знала, что зять откладывает деньги на черный день. Он писал прошения знакомым крестьянам, оказывал им услуги в суде, где прослужил много лет и знал все до тонкостей. Крестьяне расплачивались с ним яйцами, мукой, курами, иногда давали деньги. Эти деньги, а также наградные, выдаваемые служащим банка к Новому году, Никола Бабукчиев вносил в банк. На эти деньги он мечтал выучить сыновей — это было его сокровенное желание. Оставшись без родителей с четырьмя сестрами на руках, которых нужно было выдать замуж, он не окончил гимназии и при каждом удобном случае повторял детям: «Учитесь, учитесь. Ученье — свет! Было бы кому меня содержать, не сидел бы я в банке счетоводом. Все до последней нитки отдам, до последнего вздоха буду вам помогать, чем смогу. И на том свете мне не будет покоя, если вы не получите высшего образования…»