Ради бегом миновал виноградники и, прижимаясь к земле, спустился в овраг, над которым находился погост Янкиного села. Внизу журчал ручеек. Ради наклонился, зачерпнул ладонью воду и смочил пересохший рот. Потом медленно, все время прислушиваясь, начал подниматься по крутому склону и спрятался на погосте. Из труб крестьянских домов вился легкий дымок, доносились мычание коров, крики петухов, лай собак. Солнце трепетало на стеклах окон, маня людей наружу. В поле было совсем пусто, видно, крестьяне занимались более важными делами: охраняли рабоче-крестьянскую власть. В участке Янка сказала ему, что их дом с синими наличниками находится в верхнем конце села и что он выходит балконом в сад. Таких домов в селе было много. И Ради испытывал затруднение: как узнать, какой из них Янкин? Две дороги вели от погоста к селу. Одна, вымощенная камнем, тянулась к самому центру, где стояла школа. Вторая, узкая, с засохшими комьями грязи, петляла по оврагу, теряясь затем меж высоких тополей, подходивших к домам с севера. Оттуда показался человек, ехавший на осле. Перед ним брели с десяток овец и ягнят. Ради лег на землю и на всякий случай расстегнул кобуру. Прячась за надгробным камнем, он следил, куда направится чабан. Стадо разбрелось по оврагу, где, вероятно, протекал ручей и росла высокая трава. Чабан спешился и, припадая на одну ногу, так как он был хром, начал собирать свое стадо. Покрикивая и посвистывая, он свернул к зарослям, обломил длинный прут и погнал овец к погосту.
Ради вышел из-за своего укрытия и присел на траву у дороги, по которой гнал свое стадо хромой.
— Доброе утро, дядя! — приветствовал он его.
— Дай бог тебе всего хорошего! — ответствовал ему хромой и положил прут на плечо. — Можно у тебя разжиться сигареткой? — сказал он и, не дожидаясь ответа, тут же добавил: — А то давай скрутим себе по козьей ножке…
Ради протянул ему пачку сигарет, сунул руку в карман за спичками, а сам не сводил глаз с собеседника, видно, переболевшего детским параличом. Рассчитывая на то, что хромой заговорит первым (крестьяне народ любопытный), выжидал. Так оно и вышло.
— Что тебя привело в наши края? Кого-нибудь ищешь или… может, ты из отряда? — спросил крестьянин, прищуриваясь от дыма сигареты.
— Мне нужна Мария Стоянова Генчева.
Хромой затянулся, его косые глаза хитро блеснули, он уставился на Ради. Что-то неприятное было в этом взгляде, и Ради принялся лихорадочно думать, как ему быть.
— Что тебе сказать, мил-человек? Нет Марии-то. Вон там она, горемычная, лежит и слышит ли нас, аль нет, никто не знает, — указал хромой прутом на свежую могилу. — Да… В конце года померла. Тосковала, бедняжка, по мужу да и преставилась, не выдюжила в одиночестве… Он, муж-то ее, в войну пропал без вести — ни среди заложников, ни среди пленных не нашли его. Такое вот дело, нету больше Марии.
— А Янка?
— Янка, та с молодежью. Революцию делает. Спроси ее в совете, да вряд ли найдешь. Дом ихний вон там. Да нет, ты не туда глядишь… Орех видишь? А там с краю дом с синими наличниками.
— Тогда я лучше ворочусь в Дебелец, — сказал Ради, поднимаясь с земли.
— Дело хозяйское…
Овцы снова разбрелись по склону. Два ягненка уткнулись друг другу в лоб над самым обрывом, каждую минуту более слабый мог сорваться вниз. Хромой свистнул, пошел их разнимать. Ради же пустился бегом по узкой тропке, перескочил через невысокий плетень огорода и оказался на Янкином дворе. По двору бродили куры. У двери в кухню стоял на одной ноге петух. В стороне валялись соха, передок воловьей упряжки. На балконе сушились синяя юбка и пара шерстяных чулок. Ради поднялся наверх, кликнул хозяев. Никто не отозвался. Тогда он сел на трехногую табуретку с намерением дождаться возвращения Янки. В кухне звякнул медный котел. Ради толкнул дверь, но она оказалась запертой. Свет в кухню проникал через зарешеченное оконце, поднятое высоко к потолку. Ради очень устал от долгого пути, в желудке у него урчало от голода, но в село ему идти не хотелось, чтобы не вызывать расспросов любопытных, откуда он пришел и куда идет. У соседнего забора росло молодое черешневое дерево, заманчиво блестевшее красными ягодами в зеленой листве. Ради решил нарвать черешни. Он немного успокоился и чувствовал себя значительно лучше. Прошелся по огороду, нарвал бобов, заглянул в курятник, в пустой свинарник с широким каменным корытом. Потом встал на припеке, опершись о телегу, и снял с головы кепку. И тут заметил на пороге кухни молодую женщину в наброшенной на плечи куртке. По спине у нее струились длинные распущенные черные волосы. В первую минуту он не признал в женщине Янку — Янка в его представлении была намного полнее. И все же это была она. Янка застегнула куртку и махнула ему рукой.