— Вставай, товарищ революционер! Ишь, разоспался!
Ради тут же вскочил на ноги. Надел пиджак, осмотрел пистолет и вышел на балкон. Глянул на небо: из-за гор выплывала луна. По всему дому разносился аппетитный запах яичницы с луком. В кухне коптила керосиновая лампа. В ее неверном свете Янка в своей короткой белой юбке выглядела юной девушкой.
— Милости просим к столу! Я уже позабыла, как надобно гостей угощать. Вот видишь, салфетки не положила, ракии на стол не поставила! — воскликнула Янка, вынимая из шкафчика две синие домотканые салфетки и бутылку ракии. — Уж не знаю, с каких пор она там стоит, но все ж попробуем…
— Скажи мне, пожалуйста, что тебе удалось сделать?
— Ты сначала поешь, а то лампу надо гасить. Есть приказ не зажигать огня во всем нашем повстанческом районе. А поговорить можно и в темноте.
Янка отодвинула к стене неубранный стол. Задула лампу. Дала Ради винтовку, заперла кухню и повела его на балкон. Очертания гор тонули в мягком свете луны. Долина казалась бескрайней. Июньская ночь была полна звуков и запахов — в садах заливались соловьи, тихий ветерок доносил из лесу благоухание цветов и трав. И только новости, которые сообщила Янка, не были радостными. Командование местного гарнизона готовило специальный поезд для захвата станций Соколово и Дряново. В тырновских казармах вооружали сторонников фашистского блока и мобилизованных горожан. Войска собирались штурмовать восставшие села… Янка и Ради сели на узкую скамью, которая стояла в глубине балкона. Услышав в темноте тяжелый вздох Ради, Янка сказала:
— Если наш товарищ сумеет добраться до Георгия Попова, до полуночи мы получим ответ. А иначе только утром. Никто не знает, что всех нас ждет.
— Что же мне в таком случае делать?
— Товарищи предлагают тебе включиться в нашу чету. Если, разумеется, у тебя нет особого задания.
— Значит, придется ждать еще одну ночь…
— Хоть со мной побудешь. Думаешь мне легко, Ради? Что у меня была за жизнь? Отец погиб на фронте… Вот мать недавно похоронила… Хорошо, что такие, как вы, на многое открыли мне глаза. Организовали у нас в селе потребительскую кооперацию, я стала и продавцом, и кассиром. Пришел к нам из Килифарево Саралиев, и мы с его помощью основали первую коммунистическую ячейку. В этом сейчас вся моя жизнь. Знаешь, я все готова отдать, чтобы мир стал светлее и чище, чтобы не было бедных и несчастных…
— Чтобы хоть те, кто придет после нас, хорошо жили, — подхватил Ради.
В курятнике захлопал крыльями петух, прокричал в последний раз и затих. Ночь поглотила все звуки.
— Кажется, кто-то идет, — встрепенулся Ради.
Янка схватила винтовку, прислушалась. Никого.
— Иди приляг, Ради.
— А ты?
— Я что, я — дома. Ты обо мне не думай. Спокойной ночи, — сказала она и облокотилась о парапет балкона.
Ради приоткрыл окно, прислушался: скрипела лестница под ногами Янки. Вот она спустилась в сад и исчезла в тени деревьев. Потом присела на колоду, опустив руки и согнув спину. Сейчас она напомнила ему Марину — та тоже так садилась на «их камень» во время вечерних свиданий в Дервене. Сердце у него сжалось. Он прикрыл глаза, а потом быстро юркнул под одеяло.
Что сулит ему новый день? Мысли в голове смешались, он не мог принять окончательного решения. И все же ему казалось, что правильнее всего придерживаться плана, принятого им после бегства из Тырново. С товарищами из Килифарево он был знаком еще со времени учебы в гимназии, они вместе принимали участие в ряде акций. А здесь, в отряде, он будет чужаком… Хотя… Разве здешние коммунисты не его товарищи? Разве его долг не состоит в том, чтобы, где бы он ни находился, сразу включаться в борьбу с жестоким, коварным врагом, с буржуями? Особенно сейчас, когда восставшие товарищи каждую минуту подвергаются опасности, когда им отовсюду грозит смерть. Итак решено: если он до утра не получит весточки из Килифарево, он останется здесь и будет действовать заодно с товарищами Янки.
Приняв это решение, Ради успокоился, устроился поудобнее и закрыл глаза. Но сна не было. Одна за другой перед ним вставали сцены сражений из кино, случаи, описанные в газетах и журналах, рассказы жителей гор, которые он слышал в Трявне. Ради вспомнил героев Адрианополя, погибших во время землетрясения под развалинами госпиталя. Увидел себя среди раненых солдат, для которых комсомольцы под его руководством устраивали концерты… Если бы он, как они, остался в живых — пусть раненый, пусть увечный… он мог бы и дальше приносить пользу народу. А если его убьют? Тогда конец всем его мечтам. Он никогда больше не увидит Марину, своих близких, друзей…