Пожалуй, самые сильные, волнующие страницы романа посвящены событиям, развернувшимся в Велико-Тырново после подписания несправедливого Нёйиского договора. Все население Болгарии подняло голос протеста против этого грабительского соглашения, против политики империалистических держав, присвоивших себе право перекраивать границы малых государств по своему усмотрению.
В заключительной части действие романа развивается стремительно, напряжение все нарастает. События следуют чередой, одно другого драматичнее. Чтобы спасти Ради от неминуемой тюрьмы, родители отсылают его в Софию. Но юноша чувствует себя там одиноким, он всем сердцем рвется в Тырново, где живут любимая девушка, друзья и соратники по борьбе во имя счастья народа.
Стефан Мокрев правдиво рисует мрачную картину фашистского переворота. Весь ужас этих событий показан в полную силу, их драматизм оттеняют лирические отступления, связанные с последними днями жизни Ради Бабукчиева.
Ради погибает на краю полувспаханного поля, он одна из жертв кровавого фашистского террора. Наполовину вспаханное поле — несомненно символ: борьба за социалистическое будущее только начинается, еще не скоро она завершится победой. Будет принесено немало жертв, вырастет новое поколение борцов, весь трудовой народ окрепнет идейно и политически, прежде чем наступит долгожданный день, от которого героев романа отделяют два трудных, исполненных борьбы десятилетия.
Своей героической смертью главный герой романа предвосхищает подвиг участников Сентябрьского антифашистского восстания 1923 г., в нашем сознании он стоит в одном ряду с героями-антифашистами, проникновенно воспетыми в бессмертной поэме Гео Милева «Сентябрь», в произведениях Антона Страшимирова и других прогрессивных болгарских писателей.
Роман «Заря занимается» убедительно и достоверно раскрывает глубокие конфликты и противоречия политической и общественной жизни Болгарии в период трех войн — 1912—1918 гг. и последующие несколько лет. Окрепший рабочий класс твердо встал на ноги и взял в свои руки решение народных судеб. Над Болгарией занялась заря социализма.
Велика заслуга автора в создании яркого и правдивого собирательного образа народа, который нашел в себе силы преодолеть душевную депрессию и страдания, причиненные разорительными войнами, гибелью лучших сыновей, кровавыми репрессиями, и обрести полный веры взгляд в будущее. Болгарский народ вышел из перенесенных испытаний окрепшим, его путеводной звездой стала Великая Октябрьская социалистическая революция. Слияние документализма и эпического размаха помогли автору воссоздать трагическую эпоху, озаренную первыми проблесками нового дня. Показать ее будни, в которых живут и действуют герои книги, яркие и достоверные образы которых не могут не запомниться читателю. Эти мужественные люди служат прекрасным примером для современного молодого поколения.
Елена Огнянова
1
Утренний ветерок рябил воды Янтры, еще мутные от недавнего дождя. Голые по пояс, Тирле и Яким вытаскивали верши. Утки попа Лефтера, переваливаясь, брели к тинистому берегу. Дойдя до реки, они радостно загалдели и вслед за селезнем зашлепали на противоположный берег. Заскрипели и захлопали — каждая на свой лад — двери в соседних домах.
Бабушка Зефира вышла из кухни, нестрого прикрикнула на пса по кличке Того. Ночной сторож ластился к ее ногам, пока она обувала тапки, стоявшие на половичке, где он спал. Она прошлась по двору, заросшему спорышем, свернула к клумбе, приютившейся возле каменной стены с деревянным заборчиком наверху, порадовалась на цветы, потом походила по цементному пятачку перед домом, заставленному горшками с геранью, фуксией, гвоздикой. Остановившись возле садовой лестницы, прислонилась к сливе и засмотрелась на блестевшую в лучах солнца Святую Гору. От нее тянуло прохладой. Дрозды, соловьи и ореховки наперебой рассыпали трели. Тихо журчала Янтра. Это был ежедневный утренний обход бабушки Зефиры, в двадцать лет оставшейся вдовой с девятимесячным ребенком на руках. Она была опорой этого дома, в котором жили самые дорогие ей люди: дочь Денка, зять Никола Бабукчиев и трое внучат — Богдан, Ради и Любка.
Дом, глинобитный и обветшалый, был построен больше ста лет тому назад. С улицы он казался низким, на самом же деле в доме было два этажа, за ним до самого края скалы тянулся сад, напротив возвышалась Святая Гора. Бабушка Зефира купила дом у богатого турка, который после освобождения бежал из здешних мест. Скат черепичной крыши обрывался над кровлей кухни, пристроенной позднее. У этого старого дома было два входа. Главный — напротив калитки — вел в полутемный коридор, свет проникал в него через застекленную дверь комнаты мальчиков. Раньше на ее месте была веранда, где турок пил кофе и слушал соловьиные трели, но Никола Бабукчиев обил ее досками и сделал комнату для сыновей. С другого входа можно было попасть в приземистую кухоньку, которая освещалась упершимся в землю окошком. Потолка у кухни не было, на толстые балки крыши хозяева подвешивали мясо и керосиновую лампу. По одну сторону рукомойника стоял старый стол: на нем готовили еду, туда же ставили чистую посуду, а по другую — неширокая полка для противней и миски, в которой держали корм для цыплят. Под полкой на деревянных крюках висели котлы с медными ручками, на которых значились имя хозяйки и дата их приобретения. Всю наружную стену занимал резной коричневый шкаф, в котором хранились деревянные и жестяные коробки с черным и красным перцем, солью и другими приправами. Напротив двери был очаг, покрытый листом железа, чтобы не дуло из дымохода. Из очага тепло шло в кирпичную печь, обогревавшую комнату бабушки Зефиры, а летом в ненастную погоду туда ставили таганок, на котором разогревали ужин. На застланной бумагой полке были расставлены медные кастрюли и блюда. В кухонном шкафу, также выкрашенном в коричневый цвет, держали тарелки, ложки и вилки, кое-какие продукты. Дубовый пол застилали старыми половиками, потому что из подпола дуло, и бабушка Зефира жаловалась, что у нее мерзнут ноги. Из кухни можно было пройти в бабушкину комнату, как и другие спальни, выходившую на юг — на реку Янтру и на лес, а также в столовую или, как ее еще называли, темную комнату. Только столовая да зала смотрели на север, на улицу.