Молодая графиня Засѣкина была женщиной не дюжинной, хорошей женой и невѣсткой. Свекоръ упрекалъ ее только за то, что она была какая-то «сонная». Въ дѣйствительности, графиня была совершенно болѣзненное, худосочное существо, скрипѣвшее и хворавшее безъ всякихъ видимыхъ болѣзней. У нея всего было понемножку, отъ ревматизмовъ до періодическихъ флюсовъ на щекахъ отъ вѣчно болящихъ зубовъ.
Слабоумный графъ Павелъ и графиня Доротея, перешедшая въ православіе подъ именемъ Даріи, были четой странной. Графъ былъ ростомъ и видомъ въ дѣда генералъ-аншефа, а лицомъ въ прабабку Арину Матвѣевну, и былъ поэтому красивъ собой, но умственно онъ не имѣлъ съ предками ничего общаго и былъ прямо негативомъ ихъ.
Графиня была очень неглупа и образована, занималась переводами съ нѣмецкаго и французскаго на русскій языкъ ради собственнаго развлеченія, хорошо рисовала акварелью, была музыкантшей. Но все это она дѣлала совсѣмъ автоматически. Хворости заѣдали ее. Маленькая ростомъ, съ блѣдно-зеленымъ цвѣтомъ лица, она еле говорила, тихо двигалась, кисло улыбалась и была безучастна ко всему, — «истинная соня», какъ прозвалъ ее свекоръ.
Рожденіе на свѣтъ сына и двухъ дочерей совсѣмъ разстроили ея здоровье, и она въ 25 лѣтъ отъ роду была уже чахоточной и на ладонъ дышала.
VII
Прошло опять немало лѣтъ. Въ тѣ дни, когда Москва волновалась и толковала, кто будетъ царствовать, кто наслѣдуетъ престолъ россійскій — Константинъ или Николай, въ Засѣкинскомъ домѣ тоже волновались.
Юный графъ Михаилъ Павловичъ, давно потерявшій дѣда, но равно потерявшій и слабоумнаго отца, жилъ съ вѣчно хворой матерью и съ двумя сестрами. Ему было уже восемнадцать лѣтъ, и онъ собирался на службу, А мать говорила, что будетъ счастіе великое, если воцарится великій князь Николай Павловичъ. Если же вступитъ на престолъ великій князь Константинъ Павловичъ, то имъ будетъ хуже: нѣтъ тѣхъ же ходовъ при дворѣ.
Засѣкинскій домъ казался глухъ и сумраченъ. По смерти стараго графа Михаила Сергѣевича, дочери его со своими семьями выѣхали изъ Засѣкинскаго дома въ разныя стороны — кто въ Петербургъ, или въ провинцію, по мѣсту служенія мужей, или въ вотчины, полученныя въ приданое.
Вдова графа Павла Михайловича, теперь женщина еще только тридцати пяти лѣтъ, жила скуповато, скромно и всячески берегла состояніе своего любимца Мишеньки. У нея была цѣль. Съ тѣхъ поръ, что она овдовѣла, она задумала всякими путями снова накопить то, что потерялъ сынъ, представитель именитаго рода, вслѣдствіе раздѣла его отца съ сестрами. Приданое, данное его дѣдомъ его пяти тетушкамъ, сильно умалило состояніе. А вѣдь онъ единственный на Руси потомокъ знаменитаго екатерининскаго вельможи, генералъ-аншефа Сергѣя Сергѣевича, такъ какъ родъ графа Николая Сергѣевича, поселившагося въ Петербургѣ, прекратился. Хотя отъ питерскаго дяди послѣ его смерти и досталось по закону наслѣдство, но оно явилось подспорьемъ, а не обогащеніемъ.
Тотчасъ же по вступленіи на престолъ императора Николая юный графъ Михаилъ Павловичъ Засѣкинъ поступилъ въ Кавалергардскій полкъ и шумно, весело зажилъ въ Петербургѣ. Мать съ двумя дочерьми осталась въ Москвѣ. Засѣкинскій домъ затихъ еще болѣе. Хворая графиня жила почти скаредно, но ежемѣсячно посылала крупныя суммы денегъ сыну въ Петербургъ. Эти посылки, наконецъ, стали вліять на управленіе всѣми помѣстьями. Двѣ вотчины были уже въ опекунскомъ совѣтѣ.
Напрасно письменно и устно при рѣдкихъ свиданіяхъ просила графиня сына воздержаться и не жить безпутной жизнью, губя слабое здоровье. Юный графъ не слушался…
Наконецъ, однажды два дома-флигеля, выходившіе на улицу, преобразились.
Обыватели Николы Линючаго немало удивились. На этихъ домахъ появились вывѣски, а въ горницахъ, гдѣ широко, но не сытно жила немногочисленная плохо одѣтая дворня Засѣкинскаго дома, появились жильцы.
Графиня начала уже изыскивать доходы. Она разсудила вмѣстѣ съ управителемъ, что, если оба пустовавшіе флигеля обратить въ квартиры и отдавать въ наймы, то получится сумма, какъ разъ необходимая для ежегоднаго ремонта всего дома.
Прошло шесть лѣтъ. Двухъ дочерей графини уже не было въ Засѣкинскомъ домѣ. Одна умерла, другая вышла замужъ и, получивъ свою часть, уѣхала съ мужемъ въ Польшу. Графиня, оставшись одна, стала еще пуще хворать и, по совѣту врачей, выѣхала на заграничныя воды. И ей уже не суждено было вернуться въ Засѣкинскій домъ. Скончавшись на водахъ въ Германіи, она была похоронена сыномъ временно въ чужой землѣ… но въ ней и осталась на вѣки.