— Что случилось? — спросил папа у Брэнуэлла.
— Где эти люди? — сказала Энн.
— Я дал им виски с опиумом, — сказал Брэнуэлл, задыхаясь от возбуждения. — И они лежат вповалку.
Мы все поспешили в столовую. Там двое мужчин спали у стола, а третий распростерся на полу.
— Помогите мне связать их, — сказал Брэнуэлл.
Энн принесла моток крепкой веревки и нож. Она и папа связали запястья и лодыжки спящих. Папа сказал:
— Я схожу за констеблем.
— Погодите, — сказал Брэнуэлл настойчиво.
— Но эти преступники должны быть арестованы, — сказала Энн.
— Шарлотта в беде, — возразил Брэнуэлл. — Эти люди рассказали мне, что ее вынудили похитить детей королевы. Ее с ними доставили на борт судна, которое отплывет в Китай. — Папа и Энн ахнули от ужаса. — Сейчас оно стоит на якоре где-то у побережья Абердина. Прежде чем предпринимать что-то еще, мы должны спасти ее.
— Нам следует сообщить мистеру Слейду, — сказал папа. — Он точно знает, что делать.
— Но мистер Слейд в Балморалском замке в Шотландии, — сказала Энн. — Нам не добраться туда вовремя, чтобы спасти Шарлотту и детей.
— Нам нужно добраться только до станции в Ладден-Футе, — сказал Брэнуэлл. — Там есть телеграф. Мой друг Фрэнсис Гранди может в один миг связаться с любой другой станцией в королевстве.
— Телеграф — поистине новейшее чудо, — объявил папа.
— Мы попросим мистера Гранди отправить срочное послание на ближайшую к Балморалу станцию, — сказала Энн.
— Так идемте! — сказал Брэнуэлл, но упал на колени от сильнейшего припадка кашля.
Папа опустился на колени рядом с ним и крепко его обнял.
— Мой сын, сегодня вечером ты проявил величайшее мужество, — сказал папа голосом, охрипшим от избытка чувств. — Твои поступки более чем искупили все твои грехи.
— Мужество обреченного, отец, — прохрипел Брэнуэлл. — Мне было нечего терять.
— Ты мог потерять жизнь, спасая наши, — возразил папа.
— Моя жизнь почти кончена. Такая маленькая ставка в игре! — Брэнуэлл слабо засмеялся. — По крайней мере, может быть, я умру героем, пусть героем и не жил.
Папа и Энн заплакали. Энн сказала Брэнуэллу:
— Ты сыграл свою роль. Теперь тебе следует остаться дома и отдохнуть.
— Но кто пойдет в Ладден-Фут? — спросил Брэнуэлл.
Я сказала громко:
— Я пойду.
Папа, Энн и Брэнуэлл поглядели на меня в изумлении. Папа сказал:
— Хорошо, Эмили, но я пойду с тобой. По дороге мы предупредим констебля, чтобы он избавил нас от этих преступников. Энн, останься и помоги Брэнуэллу сторожить их.
Он сходил за своим пистолетом и вложил его ей в руку, затем сказал:
— Поторопимся, Эмили.
— Возможно, меня уже не станет, когда вы вернетесь. Позвольте мне попрощаться с вами сейчас, — сказал Брэнуэлл.
42
Ветер усиливался, все выше накатывая волны на судно, раскачивая его прихотливо и тошнотворно. Всю ночь я слышала, как поскрипывают мачты и реи, как полощутся паруса. Когда наконец восходящее солнце облило алостью океан, я спросила себя, сколько еще восходов остается мне прожить.
Дети и я провели вместе ужасный день. Хитчмен принес нам еду, но ни у кого из нас недостало аппетита прикоснуться к ней. Берти поочередно то впадал в ярость, то дулся. Вики сказала:
— Все будет хорошо, правда, мисс Бронте?
Я как могла успокоила ее растущую тревогу, хотя мне было тяжко внушать ей ложную надежду.
День сменили облачные ветреные сумерки, и тогда вокруг нас началась суматоха. Голоса перекликались по-английски и по-китайски. Мы слышали тяжелые удары и скрежет, пока на борт переправляли груз и поднимались люди. В испуге я заключила, что приплыли остальные подручные Куана. Затем последовал оглушительный лязг поднимаемого якоря. Из недр судна донеслось громкое урчание. Я почувствовала запах дыма и услышала шипение пара. Взревела разбуженная машина, завибрировал ее могучий пульс. Судно задвигалось.
— Нет! — закричал Берти.
Он бил кулаками и пинал дверь, он рыдал от ярости. Вики не издала ни звука, но по ее щекам катились слезы. Судно набирало скорость, его огромные колеса бурлили воду. Мной владело чувство, что меня отрывают от всего привычного и дорогого. Невидимая, непроницаемая стена выросла за мной, отделяя от моей прошлой жизни. Папа, Эмили, Энн, Брэнуэлл и мистер Слейд были для меня потеряны навсегда, как и мечты о будущем. Моя неоконченная книга останется неоконченной; я никогда не напишу другой. Голос, который, уповала я, будет услышан миром, умолкнет навсегда.