Москва располагала достоверными данными о готовящемся нападении Израиля на Ливан. На этот случай в Штабе главного военного советника в Сирии генерал-полковника Г. Яшкина поспешно разрабатывались планы операций сирийских Вооруженных сил, которые, по замыслу, должны были не только оказать косвенную поддержку 30-тысячному сирийскому контингенту в Ливане, но и быть готовыми к самостоятельной оперативно-стратегической деятельности.
Для многих на Ближнем Востоке и в особенности в Израиле было известно, что Москва через «третьи страны» уже давно поставляет палестинским отрядам Я. Арафата боевую технику и оружие. В частности, у палестинцев было достаточное количество переносных ракетных комплексов, танков Т-34 и Т-54, не говоря уже об автоматическом стрелковом оружии. В СССР прошли обучение не только члены Организации освобождения Палестины (ООП), но и Демократического фронта освобождения Палестины (ДФОП) и Народного фронта освобождения Палестины (НФОП). Всего с 1956 по 1991 г. в Советском Союзе было подготовлено: для ООП — 1021 военный специалист, ДФОП — 392 и НФОП — 69. Однако официально считалось, что никакой военной поддержки ООП Москва не оказывает. Этого отчасти не хотела и Сирия, отношения которой к Я. Арафату к середине 1982 г. заметно охладели.
6 июня в 14 ч 00 мин под предлогом нападения палестинской группировки Абу Нидаля на израильского посла в Лондоне и фактически заручившись согласием ливанского правительства, израильские войска вторглись в соседнее государство. Хотя Ливан не являлся «территорией Сирии», а значит юридических оснований для «вовлечения СССР в события» не было, тем не менее Москва оказалась втянутой в очередную арабо-израильскую авантюру. Но не сразу.
Первая реакция Советского Союза на израильскую интервенцию в Ливане была в высшей степени сдержанной. Леонид Ильич Брежнев доживал последние месяцы.
В Кремле шла борьба за власть — и там было не до Ливана, не до палестинцев, не до Сирии. К отчаянию палестинцев (да и других арабов), со стороны Москвы не было сделано даже символического жеста, чтобы затруднить действия Израиля. Репутация СССР в арабском мире стремительно падала. Почти повсеместно в арабских государствах, где прямо, а где косвенно, началось ухудшение отношения к советской военной технике, что сразу же сказалось на положении советников и специалистов. Особенно характерно это было для Ирака.
Итак, летом 1982 г., во время Фолклендского кризиса, когда англичане были готовы на все, вплоть до применения ядерного оружия, для того, чтобы вернуть утраченную колонию, весь мир следил за событиями, разворачивающимися у аргентинских берегов. В это время израильское руководство принимает решение о вторжении в Ливан. Целью операции под кодовым названием «Мир для Галилеи» (пятой арабо-израильской войны) было разрушение военных структур ООП в Ливане и оказание помощи произраильским силам в захвате политической власти в стране. В качестве объектов нападения были намечены и сирийские части в долине Бекаа.
Непосредственным вдохновителем и организатором «акции» стал министр обороны А. Шарон, один из израильских «ястребов», который постоянно критиковал своего предшественника Э. Вейцмана за нежелание принять «жесткие превентивные меры» против палестинцев, т. к. это могло негативно сказаться на репутации израильтян во всем мире. Шарону же было совершенно безразлично, как поведет себя остальной мир. Лишь бы его поддержал Израиль. Он был уверен, что Израиль его поддержит. Предстоящее освобождение Ливана от неугодных палестинцев он считал «своей войной».
«Ему, Шарону, от того, что ее [войну] назовут нападением, ни жарко ни холодно», — писали известные российские востоковеды И. Беляев и А. Беляев. Рисуя психологический портрет израильского министра, они, в частности, отметили: «Идя к своей войне, генерал предвкушал успех. Разве могло быть иначе? В его ушах не утихал гром оваций, восторженные крики тех, кто ранним июньским утром, узнав из радиопередач о бомбежке атомного центра под Багдадом, выбегал на улицу и кружился в победном танце. Когда это было? Да совсем недавно. Меньше года назад. И Шарон дорого бы отдал, чтобы начинающаяся завтра война обрушилась бы громом победы на его соотечественников. Израильтяне боготворили тех из своих генералов, кому благоволила удача. Он среди них. Давно. Еще с того памятного, нет, какого-то благословенного июня шестьдесят седьмого… А в семьдесят третьем — разве на башнях танков, прорвавшихся на западный берег Суэцкого канала, не было начертано: «Шарон — царь Израиля!»? Нет, не мелом, а несмываемой голубой краской его триумфа… Хотя, если откровенно, то ему тогда, в семьдесят третьем, казалось, что египтяне вот-вот обрушат на него шквал огня из тысяч орудий. К его изумлению, египетские пушки молчали. Шарону показалось, что он их загипнотизировал. Теперь на его пути никаких преград. Разве что Сирия…».[45]
45
Беляев И. П., Беляев А. И. Только два года…: роман-хроника в монологах, диалогах и документах. — М., 1985. С. 69–70.