- Да нет, не сорвется. Я Михал Михалыча давно и хорошо знаю. Человек он крепкий. Выдюжит. Но я все же еще подумаю. А за совет спасибо.
Трешников натянул поглубже капюшон меховой куртки, и его грузная фигура исчезла в просвете самолетной дверцы.
Ровно в 12 часов самолеты один за другим поднялись в воздух и вскоре растворились в сумерках наступающей полярной ночи. Я медленно поплелся в аэродромную гостиницу, закрываясь от резких порывов ветра. Значит, еще одна ночь ожидания.
Но ни я, ни оставшийся экипаж Пе-8 и предположить не могли, сколь горький сюрприз преподнесет нам судьба.
Время шло к ужину, когда дверь моей комнаты распахнулась и на пороге возникла заснеженная фигура штурмана Николая Зубова.
Запыхавшись от быстрого бега, он, едва переведя дыхание, выпалил охрипшим от мороза и волнения голосом:
- Беда приключилась, доктор!! Давай скорей на КП. От Бармалея (Титлова. - В. В.) радиограмма. Леша Челышев (радист Титлова) отстучал 25-25 - имею на борту раненых и больных. Видимо, Осипов разбился.
Одеваясь на ходу, я помчался на командный пункт аэродрома. Там уже собрался весь экипаж Задкова. Они стояли тесной кучкой, вполголоса обсуждая происшествие. Завидев меня, начальник авиапорта сказал, не скрывая беспокойства:
- Произошло несчастье: Осипов разбился. Как это случилось - пока не известно. Очень опасаюсь, что он захватил с собою зимовщиков, которых решено было заменить на станции. Если мое предположение подтвердится - тогда полный п...ц. Лазарет у нас маленький, человек на пять, не больше. Где раненых размещать - ума не приложу! Вы до прилета Титлова сходите в лазарет стройбата, и чтоб подготовили все к приему пострадавших, команду я уже дал. Но врач у нас молодой, только недавно окончил Военно-медицинскую академию. Сами понимаете, какой из него помощник.
На пороге лазарета меня уже ждал его начальник - лейтенант медицинской службы с юным, немного испуганным лицом. Однако парень он оказался расторопным. В автоклаве уже стерилизовалось белье. В двух больших электрических стерилизаторах, заполненных хирургическими инструментами, кипела вода. Ампулы с кровью, извлеченные из холодильника, лежали на тумбочке, отогревались, обернутые одеялами. Хирургический стол и кушетка были застелены чистыми простынями. Бывших обитателей лазарета выписали и отправили долечиваться в казарму.
Оставалось только ждать. Но каким мучительным было это ожидание. Я не выдержал и отправился на аэродром встречать самолет. Было морозно. Ветер гнал по аэродромному полю потоки снежной пыли. Я отмерил не одну тысячу шагов, когда наконец на северо-востоке послышался гул моторов. Титлов с ходу направил машину на летную полосу и мастерски посадил ее прямо у "Т". Винты еще крутились, когда я подбежал к самолету. Распахнулась дверца, и на снег выпрыгнул механик Володя Водопьянов - сын Михаила Васильевича. Задыхаясь от быстрого бега, я только и смог спросить: "Сколько и кто?"
Володя понял меня с полуслова и коротко бросил:
- Отец и Коля Коровин.
Слава богу, мелькнуло в голове, что только двое. Подтянувшись на руках, я забрался в кабину и сразу увидел Водопьянова, притулившегося у большого свертка оленьих шкур. Он тихо раскачивался, поддерживая руками голову, замотанную бинтами, на которых алели пятна крови. Неумело наложенная повязка сползла на самые брови.
- Михаил Васильевич, дорогой, что случилось, как вы себя чувствуете?
- Не волнуйся, доктор. Ну царапнуло немного голову, - успокоил он меня. - Вот Коле Коровину здорово досталось. Ты его осмотри скорее, а я и подождать могу.
Коровин лежал рядом на чехлах, поверх которых набросили оленьи шкуры. Он был без сознания и тихо стонал. Я опустился рядом на колени. Рукав его кожаной куртки был разорван в нескольких местах и покрыт пятнами запекшейся крови.
- Его винтом задело, - сказал Аккуратов. - Еще бы чуток, и руку бы напрочь отрубило.
У самолета послышались громкие голоса.
- Носилки давай, - крикнул кто-то.
Коровина быстро уложили на носилки и, завернув в меховое одеяло, понесли через сугробы в медпункт. Но Водопьянов, несмотря на все мои настойчивые уговоры, от носилок отказался.
Положение Коровина оказалось серьезнее, чем я предполагал сначала. Плечевая кость была раздроблена и поврежден локтевой сустав. Тут нужна была помощь специалистов и операция в условиях настоящей больницы. Только где взять эту самую больницу? Ведь до ближайшей километров шестьсот, если не больше.
Пока я осматривал Коровина, мой молодой коллега уже помог Водопьянову раздеться, забраться на операционный стол и ввел противостолбнячную сыворотку.