Пошумели, поспорили, а тут Михал Михалыч и говорит: вы бы лучше посмотрели, что там у него в желудке. Интересно, чем же он питался, забравшись так далеко от берега. Канаки разрезал медвежий желудок. И знаете, что там в желудке у него оказалось? Ни в жисть не поверите. Капустная кочерыжка и три папиросных окурка.
- То-то он к тебе, Саша, на камбуз приплелся перекусить, - заметил с ехидцей Щетинин.
Конечно, даже в светлое время встреча с белым медведем опасна, хотя и не столь страшна. Но столкнуться с хозяином Арктики нос к носу в полной темноте... Бррр!
И хотя никто уже давно не замечал в окрестностях лагеря не только медведей, но даже медвежьих следов, все испытывают тайный страх при выходах на аэродром, на исследовательские площадки и даже при посещении туалета.
Не случайно Никитин во время своего дежурства записал в вахтенный журнал: "Темнота вносит много неудобств. Наружные работы можно проводить только с освещением. Человек привыкает ко всему. И с этим неудобством можно смириться. Но вот с постоянной угрозой встречи с медведем никак не свыкнешься. И это отравляет все существование. В темноте очень легко можно столкнуться с медведем. Поэтому всегда приходится держать оружие наготове и все время оглядываться по сторонам".
Правда, получив привезенные мной кольты, многие приободрились, но уверенности в полной безопасности и они не принесли. Этому способствовала история, приключившаяся с ледоисследователями. Отправившись в поход на старое авиационное поле, чтобы измерить прирост льда, Гурий решил проверить мощь своего оружия. Установив на торосе бочку из-под масла и отмерив шагов тридцать, Яковлев тщательно прицелился и спустил курок. Но выстрела не последовало. Он судорожным движением перезарядил пистолет и снова нажал спуск. И снова никакого эффекта. Иван Петров последовал его примеру, но кольт снова не сработал.
Все объяснилось просто. Ледоисследователи не удалили смазку, и она застыла на сорокаградусном морозе, превратив кольт в холодное оружие. Пришлось вечером всех собрать в кают-компанию и, после мудрого изречения Комарова - "Техника в руках дикаря - кусок железа", каждый под моим надзором разобрал свой пистолет, тщательно промыл бензином, удалив остатки смазки.
Чувствуя себя виноватым в том, что не позаботился объяснить раньше о коварстве "смазки", я прочел целую лекцию о правилах хранения оружия. Поскольку принесенное с холода в теплую палатку оружие отпотевает и его детали покрываются капельками влаги, стоит его вытащить снова на холод, как влага замерзнет. В результате затвор не сработает. Поэтому пистолет надо оставлять в тамбуре палатки или держать на полу, где, как вы сами знаете, достаточно прохладно. Кроме того, хотя бы раз в неделю надо проверить пистолет, удалить снег и лед из ствола, а затвор прочистить палочкой. Если затвор замерз, надо сперва отогреть его и лишь после этого приступать к чистке.
Надо сказать, что после этого занятия все неукоснительно выполняли полученные предписания и вера в надежность пистолетов была восстановлена.
Наша вчерашняя медвежья полемика получила свое неожиданное продолжение. Перед обедом Дмитриев заглянул ко мне на камбуз.
- Скажи, доктор, а медвежатина не опасна для здоровья?
- С чего это ты заинтересовался этим вопросом? Вроде бы в наших запасах медвежье мясо не числится?
Саша смущенно помялся:
- Мы ведь того медведя схарчили. А Канаки из медвежьей печени такое жаркое изготовил - пальчики оближешь.
- Ну ладно, выкладывай, - сказал я, сообразив, что это пиршество имело какие-то последствия.
- Понимаешь, у некоторых ребят на следующий день начались неполадки с желудком. Кого понос пробрал, кого весь день тошнило. У Васи даже температура поднялась. А у меня через неделю вдруг стала кожа шелушиться. Мы, правда, эти неприятности от Сомова скрыли, думали, все они от испорченных консервов.
Я еще не успел ответить, как Костя Курко, захвативший конец Сашиного рассказа, добавил:
- Это Санька чего-то наготовил. Меня тоже два дня желудок мучил.
Время было обеденное, и я воспользовался случаем попотчевать слушателей маленькой лекцией о вредности медвежьей печенки.
- И я тоже после этого блюда два дня чувствовал себя прескверно, - сказал Петров, - голова прямо раскалывалась от боли, в туалет пришлось бегать семь раз на день и в желудке была такая тяжесть, словно я булыжник проглотил.
- Да вы, братцы, просто отравились медвежьей печенью, - сказал я, мигом припомнив многочисленные упоминания об этой болезни в дневниках полярных путешественников.