— Да, — обещает он, подходя ко мне.
Элеонора улыбается.
— Что ж, позволю вам попрощаться, а сама поднимусь наверх, распакую вещи.
Едва она ушла, как Гаррет тут же меня обнимает.
— Не уезжай.
В его голосе столько грусти, он так крепко обнимает меня, что я начинаю волноваться. Обычно он первым заканчивает наши объятия, но на этот раз все наоборот, мне приходится это сделать. — Разве ты не хочешь провести время со своей бабушкой?
— Да, но я не хочу, чтобы ты уезжала.
Я осторожно отступаю, чтобы видеть лицо Гаррета. Он нахмурился, а глаза мокрые. Я приседаю и беру его за руки. — Солнышко, что случилось? Почему ты так расстроился?
— Я не знаю. — Гаррет фыркает, и по его щеке бежит слеза. Он тут же вытирает ее тыльной стороной ладони и повторяет. — Я просто не хочу, чтобы ты уезжала.
— Поездка продлится всего пару дней. — Видя его таким печальным, я стараюсь не плакать, но мое сердце буквально разрывается.
— Почему папа не может поехать без тебя?
Я не могу сказать Гаррету истинную причину нашей с Пирсом поездки. Правда в том, что он мог бы поехать и один, но я поеду с ним, потому что на эту дату приходится наша годовщина свадьбы. Настоящей, а не той, что мы сыграли в марте по требованию его родителей. Гаррет знает только о ней, мы с Пирсом не говорили ему, что мы сбежали и поженились в Вегасе. Когда он станет старше, мы все расскажем, но сейчас он еще слишком молод, чтобы понять.
— Твоему папе придется посетить вечеринку, устроенную для одного сенатора, и он не захотел идти туда один. — Я вытираю слезу с щеки Гаррета. — С кем бы он тогда танцевал?
Гаррет пожимает плечами.
— Он мог бы просто пить кофе и разговаривать с людьми.
Я улыбаюсь в ответ на его слова. Уверена, что на этой вечеринке не будет кофе. Там не будет ничего, кроме алкоголя. На этих политических сборищах всегда много выпивки.
— Дорогой, я уже пообещала папе, что поеду с ним.
— Ты можешь передумать. — Он успокаивается, будто нашел выход и этой ситуации.
— Могу, но твой папа хочет, чтобы я был с ним рядом. И я обещаю тебе, время пролетит так быстро, что, прежде чем ты поймешь, что скучаешь по нам, мы уже будем дома. Затем отпразднуем День Благодарения, а в пятницу украшаем ель, как делаем каждый год. — Я улыбаюсь. — А в субботу мы втроем поедем на блины, а потом я отведу тебя в магазин, чтобы выбрать украшение. Может быть, днем еще посетим бассейн. Даже заставим пойти и Пирса.
Гаррет не улыбается в ответ. Он просто смотрит на меня, слезы текут по его лицу.
— Не уезжай, мама. Пожалуйста.
Мои собственные слезы начинают капать, поэтому я обнимаю его, чтобы он ничего не заметил.
— Солнышко, прекрати, это всего пара дней.
— Рэйчел, ты готова? — Появляется Пирс с нашим чемоданом.
Я отпустила Гаррета и встала. Пирс видит слезы на моем лице, а затем и на лице Гаррета.
— Что происходит? — в его голосе отчетливо слышится беспокойство.
— Гаррет не хочет, чтобы мы уезжали, — говорю я ему.
Пирс наклоняется к сыну.
— Почему ты не хочешь, чтобы мы уезжали?
Он хлюпает носом.
— Просто не хочу.
— Раньше ты был в порядке, когда нас не было дома.
Гаррет мотает головой.
— Нет, не был. Мне это не нравилось. Мне не нравится, когда вы уезжаете.
Пирс обнимает его.
— И мы не хотим тебя оставлять, но это мероприятие только для взрослых. Тебе там будет скучно, а дома, с бабушкой, гораздо веселее. Мы позвоним, как только доберемся. И завтра тебе обязательно позвоним. Несколько раз. И в понедельник тоже.
Слова Пирса не помогают, Гаррет смотрит на пол.
Когда он встает, я шепчу ему на ухо:
— Может, мне остаться?
Он шепчет в ответ.
— У нас же планы на юбилей.
Я снова смотрю на Гаррета.
— Солнышко, нам с твоим папой уже пора в аэропорт.
Гаррет грустно кивает, его глаза все еще устремлены в пол.
Я обнимаю его.
— Я люблю тебя, сладкий мой.
— Я тоже тебя люблю, мамочка, — тихо шепчет он дрожащим голосом.
Элеонора спускается вниз, и мы прощаемся с ней, затем направляемся к машине.
— Я не знаю, почему он так расстроен, — недоумеваю я, вытирая глаза салфеткой. Я проплакала весь путь до аэропорта.
— Он просто не привык, чтобы тебя не было рядом. Ты всегда с ним, и он скучает по тебе, если ты уходишь. — Пирс улыбается и берет меня за руку. — И я скучаю по тебе, когда тебя нет рядом.
Я всхлипываю.
— Надеюсь, что он будет в порядке.
— С ним все будет хорошо. Я попросил маму посмотреть с ним сегодня вечером фильм, а ты же в курсе, как он их обожает. Это отвлечет его от тоски.
— Да уж, я надеюсь, — делаю несколько вдохов, беру себя в руки и прекращаю плакать, когда мы приближаемся к аэропорту.
Во время полета я все еще с мысленно с Гарретом. Рейс до Вашингтона короткий, и как только мы приземляемся, я тут же ему звоню. Он сообщает, что Элеонора купила ему мороженое, и теперь смотрит с ним мультфильм. Голос Гаррета звучит веселее, мне становится немного легче.
На следующий день Пирс и я проводим в постели все утро, наслаждаясь друг другом.
— С юбилеем, — шепчет он, целуя меня.
— С юбилеем. — Я улыбаюсь и потягиваюсь на роскошных мягких простынях. Мое тело все еще находится в блаженном состоянии тепла и удовольствия после занятий любовью со своим мужем.
Он крепко обнимает меня, прижимая к себе.
— Я люблю тебя сильнее, чем двенадцать лет назад.
Я улыбаюсь и провожу пальцем по его груди.
— Ты когда-нибудь думал, что у нас не получится, поскольку мы встречались всего несколько месяцев до свадьбы?
— Никогда, я сразу почувствовал, что ты та самая, единственная для меня.
— Я почувствовала то же самое к тебе. — Я глубоко вздыхаю. — А теперь я счастливее, чем когда-либо.
Его губы касаются моего уха, и я слышу его глубокий голос:
— Могу поспорить, что смогу сделать тебя еще счастливее...
И он это делает.
Позже мы заказываем обслуживание в номер. Пирс забронировал нам номер в лучшем отеле в Вашингтоне. И комната, и еда — невероятные.
После неторопливого завтрака мы проводим день, путешествуя по Смитсоновскому институту. Пирс знает, как сильно я люблю музеи, поэтому не торопит меня, позволяя бродить по выставкам, но я не могу уделить им должного внимания, ведь мероприятие по сбору средств в семь вечера. Оно включает в себя ужин и танцы в отеле в Вашингтоне, другом, отличном от того, в котором остановились мы.
Дресс-код строгий, поэтому Пирс в смокинге, а на мне вечернее платье глубоко синего цвета. Мы прибываем в лимузине, как и остальные приглашенные. Мне еще не доводилось быть на таком эксклюзивном мероприятии раньше. Список гостей включает в себя множество известных личностей. Когда мы прогуливаемся в бальном зале, я замечаю нескольких знаменитостей и политиков, которых видела прежде в новостях.
Сенатор Пол Вингейт, почетный гость, как только увидел нас, тут же подошел.
— Пирс, добро пожаловать. — Он пожимает руку моему мужу.
— Рэйчел. — Вингейт подносит мою руку к своим губам и целует. — Вы выглядите великолепно, впрочем, как всегда.
— Спасибо. — Я вежливо улыбаюсь, убирая руку.
Вингейт напоминает мне Ройса Синклера. Всегда готов солгать, сыграть на камеру. Но, как только они выключаются, его истинная сущность вырывается наружу. У него отвратительный характер, он вечно на всех кричит и жалуется на все, что видит.
И все же, по какой-то причине, Пирс настаивает на поддержке его кампании. Он говорит, что у сенатора смелые идеи, и он ведет страну в правильном направлении. Я не уверена, что согласна с этим, но Пирс его поддерживает, поэтому жертвует большие деньги на его политическую карьеру. Достаточно, чтобы нас пригласили на это очень помпезное и роскошное мероприятие.
— Вы будете присутствовать на моем выступлении завтра днем, верно? — спрашивает Вингейт Пирса.
— Конечно, я с нетерпением этого жду.
— После моего выступления я надеюсь, что вы скажете несколько слов. Я попросил об этом нескольких моих лучших спонсоров.
— Конечно, большая честь для меня.
Он сверкает своей политической улыбкой.