Но время шло, Икаров старел, его разум разрушался под тяжестью прожитых лет, что негативно сказывалось на профессиональных навыках. Он всё больше погружался в свои мысли, а потоки нескончаемых дел стали чаще ускользать из-под его увядающего внимания. Былой огонь, согревавший всё отделение, превратился в тлеющий уголёк, и мысли об этом постоянно терзали самого Икарова.
Вскоре над Системой нависла новая угроза – Кукловоды, с которыми безуспешно боролся весь отдел Ищеек долгое время, но ничего не мог поделать. Доверие к Сергею Геннадьевичу было окончательно подорвано. Наблюдая за беспомощными потугами своих верных защитников, Верховный Страж принял тяжёлое решение – снять с должности Икарова и отправить его на заслуженный отдых. Вместо него в эти сложные для Системы времена был назначен новый руководитель отдела Стражей, один из Хранителей – личной охраны Верховного Стража.
Вот так и закончился славный исторический путь одного отважного героя, всего лишь мечтавшего служить людям. Униженный и оскорблённый в лучших чувствах, Сергей Геннадьевич, не привыкший проигрывать, не смог сдержать уже старческих слёз, когда получил приказ об отставке. Самое печальное, что от него разом отвернулись все бывшие коллеги и воздыхатели, все те, кого он считал своими детьми, о ком заботился больше всего, и ради которых сделал многое. Но в нём больше не видели героя или наставника, будто и не было этих долгих лет и великих свершений. Прошлое растворилось, стоило только выключить свет. Меня и Киру Икаров любил больше всех, а мы старались, отвечали ему взаимностью, всегда поддерживали его и слушали. Похоже, что только ради нас он задержался в уже чуждом ему доме. Он хотел попрощаться и пожелать удачи в последний раз.
Икаров скромно стоял у дверей лифта, немного смущённо, как в первый раз, когда он только оказался в этих стенах, чтобы поделиться со всеми своими мечтами. Сейчас на нём неуклюже висел старый и протёртый годами кожаный плащ, под стать коричневым туфлям и небольшому кожаному чемоданчику в руках. Икаров крепко сжимал остатки своего прошлого, единственное, что связывало его с этим местом, а в другой руке держал широкополую старомодную шляпу, неловко прижимая её к груди. На его голове затейливо вились всклокоченные седые волосы, а на пожилом морщинистом лице блестели добрые, искренние, но такие печальные глаза.
Когда мы приблизились к нему, Икаров приветливо и тепло улыбнулся, как только могут улыбаться внукам их любимые дедушки.
– Здравствуй, Стил! – сказал он, и его губы чуть заметно задрожали. – И тебе, моя любимая Кирочка.
– Доброе утро, Сергей Геннадьевич, – негромко, но почти одновременно ответили мы.
Икаров почти незримо склонил голову в знак приветствия и мимолётом бросил взгляд на дверь кабинета, который мы покинули совсем недавно.
– Про Диму мне уже сообщили, очень жаль, талантливый он парень, шустрый. Подаёт большие надежды, как мне кажется…
– Он только что скончался, – печально пробормотал я.
Икаров понуро опустил голову.
– Я уж понял, Стил, по вашему виду понял. Я не сомневался, что так всё обернётся, после такого не выживают. Жаль, очень жаль. И ведь не первый уже на моей памяти. Что же они у меня… – Икаров внезапно замолчал, и его лицо исказила гримаса боли.
– С вами всё хорошо? – с тревогой спросил я. – Как вы себя чувствуете?
– Всё нормально, ребята, просто фантомные боли.
– Какие боли? – переспросила Кира.
Но Икаров только махнул рукой.
– Неважно… это уже неважно, Кирочка. Мне намного больнее за своих подопечных, которых я вынужден оставить вот так. – Сергей Геннадьевич снова посмотрел в сторону закрытого кабинета, откуда в этот же момент вышли молодые Техники и скрылись в светлых коридорах технического отдела. – Что же они себя не берегут-то, а? Чем же ты думал, Дима? Обидно-то как. Вот нет у них трепета за собственную жизнь, не заботятся о себе, совершенно стали оторваны от реальности. Думаю, что это моя вина, я должен был уследить, заметить что-то, должен!
– Да ну, бросьте, при чём тут вы? – воскликнул я.
– При том! Возможно, я действительно потерял былую хватку, если юноши гибнут от такого под моим руководством. Это ужасная смерть, в ней нет ничего героического, она лишена всяческого смысла, понимаете? Ведь это даже не бой с ватагой Отступников. Стражи работают на износ, используют стимуляторы, разрушают собственный организм, свою жизнь – и ради чего?