Всю дорогу до кабинета Хранителя никто не проронил ни единого слова, и каждый встречный стремился спрятать свой взор от встречи со мной. Вот так, в одно мгновение, человек может потерять всю человечность, стать изгоем, кого принято сторониться, как чумного, и где каждый боится прикоснуться к нему своим вниманием. Но я никого не винил в своём изгнании, в Системе существуют довольно категоричные и суровые правила по общению с… Отступниками. Как же тяжело произносить это слово, которым я клеймил всех врагов, вешал его как ярлык на лоб своей будущей цели, как знак презрения и сосредоточения всех негативных эмоций, колодец, куда мы изливали свой гнев. Но теперь это ярмо я самолично водрузил на свою шею и вынужден теперь нести этот крест позора до того самого момента, пока ещё один Палач не прервёт мой жизненный путь в нашей Системе. Хорошо, что ждать осталось совсем немного.
Старина Зет, недаром прослывший своей сердитой молчаливостью, всю дорогу до башни Стражей выглядел совсем уж мрачным и погружённым в свои собственные думы. Пока мы добирались сюда, я сидел на заднем сидении его служебного автомобиля и жаждал встретиться с ним взглядом в зеркале заднего вида, увидеть в его глазах хоть что-нибудь. Пусть это будет шквал презрения, пусть меня растерзает стая голодных псов его негодования… я заслужил многое, но не всего этого изгнания. Это чувство собственной беспомощности, ненужности, когда меня лишили всего: смысла моей жизни, целей, мечты, всего того, чем я жил и дышал. Я не особо любил общественное внимание, предпочитая молча делать своё дело и уходить, теша себя приятными мыслями, что я помог кому-то, сделал чью-то жизнь лучше, пусть и через устранение плохих людей. Но такое ощущение сопричастности к судьбам миллионов невероятно пьянило и было всем, ради чего я жил. В эти минуты я, как никто другой, начал понимать Икарова и его поступок, это нестерпимое желание избавить себя от этих мучений. Это невыносимое чувство, словно ты вышел на широкую дорогу, а на ней никого, только твоя собственная смерть на горизонте… она там, неумолимо приближается, и ты ничего не можешь с этим поделать. Ты не видишь ничего, кроме этой дороги и своей смерти, которая с каждым вдохом всё ближе, и тогда единственное желание, возникающее в твоей голове, – это избавить себя от мучений, приблизить неминуемый конец как можно скорее. Нет, я никого не винил. Каждый Страж прекрасно знает, чем ему грозит общение с Отступником: обвинение в соучастии, сговоре и неминуемое отключение. Это одно из самых тяжких преступлений в нашей Системе, после обвинения, в котором почти невозможно доказать свою невиновность… да и никто не будет слушать, ведь легче не рисковать. Я тоже знал об этом, когда согласился пойти на тот склад один, не сообщив никому. Где-то глубоко внутри себя я всё понимал, но уже не мог остановиться. Больше всего мне жаль Киру, мою верную спутницу, соратницу и просто хорошего друга. Сколько ещё трудностей и оврагов ей придётся пересечь, чтобы избавиться от моего тлетворного влияния, от клейма напарника Отступника, которое будет её преследовать ещё долгое время. Может, хотя бы Зет, наконец, не будет один, а приобретёт себе нового напарника и верного друга.
Только эти мысли продолжали тешить меня, пока Зет вёл меня по первому этажу башни Стражей под испуганным взором Марины. Была уже поздняя ночь, но она всё так же стояла на своём посту и, похоже, ещё не думала уходить домой. Но она тоже молчала, окончательно погрузив весь мир вокруг меня в невыносимую тишину, только украдкой смотрела своими большими и выразительными глазами. Её взгляд был наполнен вселенской печалью, а на глазах навернулись слёзы. В тот момент она понимала всё.
Когда я попал в бывший кабинет Икарова, то встретил разъярённого Хранителя, и никогда не видел его таким прежде. Он всё время стоял на ногах, ходил вокруг своего стола и цеплялся пальцами в высокую спинку кресла. С трудом стремясь подавить свои эмоции, он требовал рассказать ему всё, что я знаю. Но что я мог ответить Вергилию? Только правду! Мне нечего скрывать, нет нужды лгать и изворачиваться, придумывать нелепые отмазки, только правда всегда даёт надежду на спасение. Я рассказал о грузе ответственности на моих плечах, о бесконечной боли, моральном давлении и смерти Икарова. Я рассказал о том, как потерялся в дождливом лабиринте из серых дней, как потерял веру в себя и в наше общее будущее. Я подробно поведал о своей встрече с Кукольником и его таинственном друге. Всё это время Вергилий ходил кругами по комнате, смотрел на меня испепеляющим взглядом из-под светловолосой чёлки и подавлял в себе эмоции, которые уже когда-то сгубили человека, стоящего перед ним.