– Стил, ты на месте? – раздался нетерпеливый голос Макса в моей голове.
– Да-да, на месте, – с раздражением ответил я, затем отринул от стекла и подошёл к двери, ведущей в помещение Центральной Консоли. – Открой мне дверь, не тяни.
Я прикоснулся двумя пальцами до пластины справа от двери и стал терпеливо ждать, вслушиваясь в гипнотический щебет ненавистного дождя. В этот раз время для меня остановилось, умерило свой неотвратимый бег и дало передышку, чтобы подумать. Секунды больше не растягивались в бесконечное тягостное ожидание, что меня вот-вот схватят, мне не было нужды трястись от страха, вглядываясь в темноту, в слабые очертания дверных проёмов, и необязательно вслушиваться в ворох мелких звуков вокруг и выискивать среди них тот единственный, что уничтожит всё, к чему я стремлюсь. Вместо этого меня окружали лишь тишина, невероятное умиротворение и слабое покалывание кончиков пальцев, пока они касались небольшой металлической пластины около двери. Я временно сорвался в пропасть небытия, мысли растворились в потоке дождя за окном и только довольный, но немного обречённый голос в моей голове мгновенно вырвал меня из своеобразного транса.
– Всё, Стил, можешь входить. И не благодари! Это всё равно не вернёт мне тысячи загубленных нервных клеток, – выпалил Макс одновременно с тихим щелчком замка где-то внутри двери.
Я взялся за ручку и толкнул дверь, после чего она послушно отворилась, открывая передо мной необычную картину. Что люди думают в первую очередь, когда им рассказывают о комнате с Центральной Консолью, о кладовой, где хранится всё знание человечества, все их великие подвиги, жестокие ошибки и уроки истории? Что они представляют, когда слышат о величайшем архиве человеческих знаний и пороков, о месте, где вся наша жизнь лишь строчки кода, снующие меж огромных скал с залежами драгоценных алмазов наших знаний. Правильно! Они мыслят просторные и хорошо освещённые залы, где длинные ряды стеллажей хранят в себе мириады единиц информации, где сияние всевозможных индикаторов и экранов Консолей затмевают звёзды, а бесчисленные Техники, молчаливые хранители знаний, снуют туда-сюда, словно огнедышащие драконы, что день и ночь охраняют свои богатства. Я не знал, чего ожидать за дверью, но, когда она не спеша отворилась с тонким и пронзительным скрипом, я увидел всего лишь маленькую тёмную комнату, больше похожую на кладовку для ненужных вещей. Пустая мрачная пыльная и лишённая всякой помпезности. Только в дальнем углу ютился одинокий стол для стационарной Консоли и небольшой деревянный стул, отставленный в полразворота. Всё это освещалось слабым красноватым сиянием из непонятного источника, будто сам стол и область вокруг него сами источали этот слабый свет, утопая в бордовом тумане.
Я стоял в изумлении, смотрел на всё это и не мог поверить своим глазам, непрестанно задавая себе один и тот же вопрос: «Как так получилось, что за всё время моей работы я ни разу здесь не был?» Словно и не было того безграничного неуёмного любопытства, коим я часто раздражал всех вокруг. Эта комната как будто сама отторгала всякое внимание к себе, защищалась от любопытных глаз.
– Ну, чего ты ждёшь? – обеспокоенно спросил Макс. – Ты меня слышишь? Дверь открылась или нет?
– Я ожидал увидеть несколько иное, – с сомнением пробормотал я, перешагивая через порог.
– А чего ты ждал? Швейцара и красные ковровые дорожки? Это техническое помещение, а Техники – люди разума и рационального рассудка. Они не склонны к излишней роскоши и показухе. Вот ты чудной, Стил. Это… как в туалет сходить. Зашёл, сделал дело и вышел. Чего тут свои комплексы выставлять напоказ? Всё должно быть очень скромно и аскетично. Короче, это неважно, ты уже у Консоли? Шевелись быстрее, сколько можно? Ты как на экскурсию вышел! Положи два пальца на пластину Консоли и, повторяю, не убирай руку, пока не скажу, мне нужна постоянная связь для перехвата сигнала.
Я податливо угукнул в ответ и осторожно прикрыл за собой дверь. Я находился не в том положении, чтобы чего-то требовать от своего единственного оставшегося друга, и снисходительно относился к его распустившейся фамильярности, грубости, бесцеремонному и бестактному общению. После всех лет совместной работы, после стольких проблем, которые служба Стражей взвалила на его юные плечи, когда рисковала его жизнью и здоровьем, после долгого и трудного времени под нашим гнётом, возможно, он заслужил своё право на маленькую месть. Макс сам почувствовал эту силу, власть в своих руках. Впервые не Страж командовал им, не Страж указывал, в какую беспросветную дыру ему нужно залезть на этот раз. Сейчас именно Макс стал источником власти, в нём нуждались, его слушались и ему потакали. По крайней мере, он был нужен мне. Пусть я всего лишь бывший Страж и Макс грубо обходился со мной, отыгрываясь за наше прошлое, но всё равно он согласился мне помочь, он пошёл на эту смертельно опасную авантюру, и теперь по собственной воле. Что руководит им сейчас, когда кандалы пали, а цепи выскользнули из моих рук? Жалость к такому же, как он, отринутому обществом, желание проверить свои силы или обычная месть своим бывшим хозяевам? Он словно загнанный и свободолюбивый зверь, пойманный в клетку, что изо всех сил бьётся о железные прутья, разбивая свою голову в кровь. Он знает, что, скорее всего, погибнет в этих безуспешных попытках разорвать оковы, но всё, что ему нужно в данный момент, – это месть, ударить как можно сильнее по границам своей стальной тюрьмы, отомстить тем, кто лишил его свободы. Я не столь наивен, чтобы полагать, что хоть сколько-то значу для молодого взломщика. Я никогда не был ему другом или ценным союзником, скорее средством для его личных целей и амбиций.