Но не на архаику смотрели в изумлении и ужасе феодал и его хуторянин. Они смотрели на морскую торпеду, невесть зачем попавшую в трамвай и занявшую полвагона.
- Так... - сказал Фома после продолжительного молчания. Смертоносный черный цилиндр, чье толстое туловище с одной стороны оканчивалось тупым самодовольным рылом, а с другой - винтами, рулями и стабилизаторами, висел мирно и очень солидно, не раскачиваясь. Зато с каждой секундой все сильнее скрипели ремни, и мало-помалу прогибались поручни под потолком вагона. Прогиб еще не был страшен - пугало то, что под нагрузкой поручень того и гляди вырвет крепления. Чем он там присобачен к потолку? Шурупами?
Георгий Сергеевич осторожно кашлянул.
- Игорь, друг мой, мне это не нравится... Не пойти ли нам отсюда, и как можно скорее?
Фома кивнул. Мысль была здравая.
- Осторожно вылезайте в окно. Потом я. Когда окажетесь внизу, бегите что есть духу.
- Простите, а куда бежать?
- Куда угодно, только не кругами вокруг трамвая. Ну и вопросики у вас, однако...
- Ой!..
Оба внезапно упали на гору пыли, а сверху на них посыпался водопад той же пыли, моментально забившей нос и уши. Глаза Фома инстинктивно успел закрыть и в краткий миг ничегонепонимания успел порадоваться, какие, оказывается, в человеке заложены правильные инстинкты. Иные годятся даже для Плоскости.
А в следующее мгновение он понял, что произошло, и успокоился. Эфемерный трамвай просто-напросто распался, исчерпав срок своего существования и продемонстрировав реальную цену снов. Прах - вот и вся их цена. В конечном счете, всегда прах.
Конечно, мелкими вещами можно пользоваться долго. Можно выспать пистолет с кучей патронов и спустя год застрелить кого-нибудь, но все эти человеческие победы, смерти, страсти и прочая суета - тоже, наверное, прах. С чьей-нибудь точки зрения.
Только не с человеческой.
Длинный, как холмик на могиле диплодока, сугроб серой пыли зашевелился посередине, затем из его объятий не без усилий выдрались два абсолютно серых человека и немедленно начали отряхиваться и отплевываться. Один из них, сутулый и, по-видимому, пожилой, кряхтел и надсадно кашлял; другой, помоложе, приплясывал на месте, яростно бил ладонями одежду, по-собачьи мотал головой и невнятно сквернословил. От обоих при каждом движении отделялись кудрявые облака пыли. Казалось, кто-то взрывал петарды в цементном бункере.
Фома первым не выдержал этой пытки - отбежал, сел на песок, прочистил кашлем горло. С тревогой следил за тем, как разрастается в воздухе пылевой купол. Скверно получилось... Понятно, хорошо то, что хорошо кончается, да вот только кончилось ли оно? Вон какое облако, небось с пяти километров видно, лучшего способа демаскировки спальни и не придумать...
Будто услышав его мысли, пылевой купол начал быстро таять и спустя минуту-другую сошел на нет. Фома посмотрел на Георгия Сергеевича, продолжавшего надрывно кашлять, - тот уже не напоминал серую гипсовую фигуру. Взъерошив лохматую шевелюру, Фома обнаружил, что пыль исчезла и оттуда.
Прах эфемерного трамвая дематериализовывался на глазах. Таял, оседал серый сугроб. Словно устыдившись несуразности, Плоскость торопилась стереть без следа ее остатки. Из ничего - через нежизнеспособное порождение глупого сна - опять в ничто. Круговорот.
Очень скоро исчез и сугроб. Еще раньше перестал кашлять Георгий Сергеевич, успев с неподдельным интересом понаблюдать за агонией серой пыли. Мол, и из неудачного эксперимента можно извлечь ценную информацию.
- Трамвай-торпедоносец - это что-то новое в военной технике, - съязвил, приблизившись, Фома. - Вы точно во флоте не служили?
Георгий Сергеевич сокрушенно развел руками:
- Нигде я не служил. Хотя в детстве, признаюсь вам, мечтал стать моряком-подводником. Потом и вспоминать об этом перестал, а вот ведь... Сам не понимаю, как это получилось. Сны, знаете ли, вещь неподконтрольная...
- Подконтрольная, - парировал Фома. - Пусть не полностью, пусть отчасти, но подконтрольная. Я знаю. Но вы не расстраивайтесь, вы не виноваты, у вас просто нет навыка. Вас воображение подводит.
- А вас не подводит?
- Когда как, - признался Фома. - Тут есть кое-какие методы. Самый простой: не думать о белой обезьяне. Понимаете?
- Безусловно, - кивнув, согласился Георгий Сергеевич. - Не думать невозможно... если, конечно, небывальщина. Небывалое всегда поражает воображение и сидит в голове гвоздем, а запрет вызывает естественный бунт подсознания. Тут все равно - белая обезьяна или, допустим, кубический огурец. Чем страннее, тем лучше. Но ведь вам... то есть нам... нужно обыкновенное легкое оружие, не так ли? Что странного в пистолете знакомой вам системы? В гранате? В пулемете, наконец?
- Все равно метод действует. Сновидениями можно управлять. Особенно перед пробуждением, в дреме. Вы хоть помните, что вам снилось?
Георгий Сергеевич беспомощно развел руками:
- Я никогда не запоминаю снов...
- Хорошо, что материализуются только предметы, а не сюжеты, - подвел итог Фома. - Представляю себе вашего монстра в действии...
Георгий Сергеевич кивнул с виноватым видом, но сейчас же воспрял и предъявил претензию:
- Быть может, вы просто рано меня разбудили? Зачем? Я ведь вполне мог выспать что-нибудь еще...
- Что? Крылатый бронепоезд? Подводную тачанку? Асфальтовый каток космического базирования?
Георгий Сергеевич только фыркнул.
- Я тоже не служил, - признался Фома. - Вы ведь знаете, я студентом был, когда меня сюда забросило. Как раз летнюю сессию сдал за второй курс, собирался летом и подработать, и отдохнуть немного... ну и вот. Да я вам это уже рассказывал. Плохо то, что военная кафедра у нас должна была начаться на третьем курсе. А хорошо то, что я два года занимался спортивной стрельбой. Пистолет Марголина я могу выспать без проблем. Винтовку малокалиберную спортивную - запросто. Они мне то и дело снятся. Только нам сейчас надо что-нибудь посерьезнее - я думаю, десяток автоматов Калашникова, один пулемет, один-два гранатомета, снайперскую винтовку, слонобой какой-нибудь помповый... Ну, еще гранаты, холодное оружие, ракетницы для сигналов... И побольше патронов, только не в цинках, а россыпью... Что еще?