— Не стреляй, если я успею написать это, то убийца твоего мужа будет сидеть, — голос от страха казался высоким. Он был противен даже мне. Я попытался откашляться, но понял, что если сделаю это — то зарыдаю. В горле комом теснились страх, ужас, и ощущение несправедливости. Я же не виноват ни в чем.
Она покачала головой.
— Я и не выстрелю. Я пришла извиниться.
— За что?
— За то, что не сделала этого раньше. Я не убила тебя перед судом — не хотела, чтоб меня посадили за твою смерть.
Машина остановилась. Водитель, стараясь быть, как можно более незаметным — выскочил и убежал.
— Но ведь я сам и могу все исправить. Просто не убивай меня.
Женщина кивнула.
— Не исправишь.
— Почему?
— Потому что ты мертв в каждом из вариантов. Я убивала тебя бесконечно. Я дожидалась, когда ты обзаведешься семьей, и убивала тебя. Я не дожидалась этого и убивала тебя. Я возвращалась в прошлое и убивала тебя в каждую секунду своей жизни. Знал бы ты, сколько я потратила денег на перемещения во времени! Теперь, я поняла, что все зря. И тебя убивать не следовало. Месть не греет душу, когда кроме мести в душе ничего нет.
— Не убивай меня.
— Я уже и не способна, Иван. Я теперь старуха, состарившаяся в одиночестве. Так долго прожила лишь благодаря тебе, мой друг. Если ты успеешь дописать свое послание, то все изменится. Я умру несчастной, не познавшей месть и не понявшей, что месть — пустое. Я не смогу пережить все это еще раз, не смогу. Всем этим девушкам и женщинам еще предстоит понять это, но не сейчас.
Она кивнула на обступивших машину ее более молодых копий
Слезящиеся зеленые глаза смотрели на меня. Так обычно смотрели на меня подруги, которых я любил, которые любили меня. Так смотрели девушки, которые говорили, что их жизнь без меня бессмысленна. Я уходил от них, не попрощавшись. Я менял телефоны и переезжал на другие квартиры. Я исчезал в никуда. Наверное, они рыдали в подушку, проклиная свою жизнь. Я старался не думать о них. Я мог себе это позволить тогда.
Стоящее посреди проспекта желтое такси окружили женщины — зеленоглазые, с одинаковыми лицами, с одинаковыми пистолетами в одинаковых ладонях. На их пальцах еще были надеты обручальные кольца. Они еще не познали месть.
— Вокруг рушится мир, а тебе наплевать.
— Я в этом не виновата, Иван. Ты сам создал такое чудесное будущее.
Я сидел в машине на заднем сиденье. Взгляды десятков зеленых глаз пронзали меня насквозь. Мне приходили на память слова молитвы, которой меня учила бабушка: что-то типа, спаси, сохрани и огради. Совсем не подходит. Что говорят в таких случаях атеисты?
— Вот вы, бабы, дуры! — сказал я после короткого размышления.
— Requiescat in pace! Вы же знаток латыни? — ответила она с улыбкой, и сняла с моей руки виртпанель с неотправленным сообщением. Она открыла дверь и выбралась из авто.
Зеленоглазая женщина неспешно отходила от такси. За ее спиной прогрохотала канонада выстрелов. Женщина не обернулась. Она села на скамеечку в ближайшем сквере, покрутила в руках виртпанель, дописала пару слов и нажала «отправить» на клавиатуре.
— Сам ты дурак, Фомин, — произнесла она, и сизая дымка поглотила ее тело.
Какой-то прохожий, спешащий домой, заметил блеск виртуалки лежащей под ногами. Не веря своей удаче, он наклонился, чтобы поднять ее, но виртпанель растворилась в ладонях. А спустя несколько секунд исчезло желтое забрызганное кровью такси, с лежащим на заднем сидении человеком, исчезла дорога, тротуар стал прозрачным, а следом исчез и сам прохожий.
Постепенно исчезал весь этот мир. Дымка все быстрее и быстрее стирала реки, моря, здания, горы и вулканы, исчезали поля и леса, пропадали океаны. Затем стали гаснуть звезды. Пока, в конце концов, не осталось ничего. А потом и это «ничего» исчезло, уступив пространство новым вариантам прошлого, будущего и настоящего.