— Иными словами… ты говоришь, что не потребуешь никакого наказания?
— Да, Ваша Честь. На правах человека, который непосредственно участвовал в судебном слушании, кто продержался до самого конца, одержав победу, я попрошу об этом. Владыка Демонов 71-го ранга без титула Данталиан, настоящим просит ни коим образом не наказывать Ее Высочество Пеймон из-за данного инцидента.
Я широко улыбнулся.
— Во-первых, сейчас проходит Вальпургиева Ночь. Это не место для того, чтобы бросаться такими пошлыми словами, как наказание или штраф.
Люди вокруг меня пришли в движение. Они скорее всего и не предполагали, что человек, которого только что обвиняли, проявит такую вежливость. На всех них было одно и тоже выражение удивления. Я же, напротив, едва увидел самоубийство гоблина, был спокоен как никогда.
Я не хотел становиться тем сортом людей, которые постоянно оговорят о «признании» и «уважении». Но я думал признать гоблина Торукеля. Я решил уважать его волю. Тогда, я должен подкрепить свои мысли действиями.
Простить здесь Пеймон, без сомнения, было политически опасным решением. В политическом мире, одного только факта, что вы враги, достаточно для того, чтобы продолжать предпринимать враждебные действия. Сегодня, несмотря на правду, отношения между мной и Пеймон, совершенно точно стали «враждебными». Чтобы претворить их в другой вид, возможно потребуется огромное количество утомительной работы. А может, это и вовсе невозможно.
Вот, что такое уважение.
Отстаивать слова другого, даже если ради этого придется самому получить вред.
Уверен, я не стал бы переживать, даже если бы мне пришлось пройти через тяготы и невзгоды, отстаивая честь другого.
Если бы за основу своих суждений я взял бы чувство справедливости своей второй младшей сестры, то я бы оказался под началом дьявольского мозга.
Если бы за основу своих суждений я взял бы свое чувство справедливости, то я бы стал образцовым студентом, знающим этикет.
— Благородный Марбас. Все, чего я бы сегодня хотел, это всего лишь стакан теплого медового вина.
[1. Простить Пеймон.]
[2. Наказать Пеймон.]
Как только я закончил говорить, окно растаяло.
Вскоре, окно вернулось с новыми строками.
[Доброе и милосердное решение!]
[Континент впечатлен Вашим великодушием.]
[Ваша известность существенно возросла.]
Предложения ярко светились в воздухе.
Слова разлетелись на множество светящихся частиц. Немного погодя, после того, как они кружились в воздухе, подобно лепесткам, они исчезли.
— …
Марбас смотрел на меня. Его голубые глаза наводили на мысли о безмятежном океане. Я не избегал его взгляда и спокойно встретил своим.
— Мысли о долге превыше обиды. На словах звучит просто, но слова имеют склонность становится сложнее для того, чтобы их придерживаться, если они коротки, и их становится проще сдержать, если они длинны. Не любой сможет так поступить. Кроме того, совсем немного людей способно отказаться от возможности легально излить свою злобу на другого.
Марбас похлопал меня по плечу. Я почувствовал его доверие через этот жест.
— Данталиан, ты невероятен. Как хозяин этой Вальпургиевой ночи, я хотел бы выразить тебе свою благодарность. Я с нетерпением жду того дня, когда ты сможешь избавиться от своего статуса «Владыки Демонов без титула» и стать монархом с грандиозным званием.
[Расположение Владыки Демонов Марбаса выросло на 9.]
Вместо того, чтобы ответить словами, я склонил голову.
Ранее, Марбас говорил, что не доверяет долгим речам. Таким образом, чтобы соответствовать убеждениям Марбаса, было бы уместно выйти за рамки коротких слов и ответить молчанием. Марбас, похоже, понял мои намерения. Он кивнул и еще раз похлопал меня по плечу.
— …Однако, даже если никакого официального наказания не будет, было бы неразумно не получить ни слова извинений. Пеймон.
Марбас обернулся посмотреть на Пеймон. Она все еще в оцепенении сидела перед телом гоблина. Она была похожа на марионетку, у которой обрезали все нити.
Марбас, со страдальческим лицом, повторил:
— Извинись перед Данталианом.