Пролог одного уголовного происшествия. Дом самарского губернатора.
Тот, кто правит домом и губернией, - в удобном шагреневом кресле у столика с телефонным аппаратом. Басом в трубку:
- Премного сожалею, достолюбезный Александр Алексеевич, но у меня такое впечатление, что лошадей в городе крадет сама полиция. Иначе бы воров ловили. Быть может, вам тяжек ваш крест?
- Никак нет-с, ваше превосходительство!
- Ирония обстоятельств: я, губернатор, осведомляю вас, полицмейстера. Только что, в три часа пополудни, коммивояжер иностранной фирмы, что поставляет Хрис-тензену обиходную клеенку, едва не лишился пары чистокровных. И где бы, вы думали? На Алексеевской площади, у подножия памятника императору… Даю вам месяц. Слышите? Даю месяц, чтобы изловить всех непойманных конокрадов…
Вторая страничка пролога.
Полицейское управление.
За пустынным столом - руководящее лицо в регалиях. У порога навытяжку с фуражкой на сгибе руки пристав третьей части.
- Итак, милостивый государь, все случаи нераскрытого конокрадства - в одно общее дело и парочку негодяев на обложку.
- Как-с это понимать, ваше превосходительство? Негодяи происходят сами по себе, а пока что…
- Парочку, милейший! - Холеные руки ложатся на пустынное зеленое сукно. - У меня все, господин пристав.
Третья страничка пролога.
Полицейский участок.
Пристав (околоточному надзирателю). Итак, все случаи угона лошадей - в одно совокупное дознание и парочку конокрадов на обложку.
Околоточный надзиратель. Не могу взять в соображение, ваше благородие. Мы никого не поймали.
Пристав. Поймаем. Конокрады не происходят сами по себе, милостивый государь. Их делают. Или обстоятельства, или… Ну, об этом позже…
Четвертая страничка пролога.
Волга.
Покосившийся трактиришко у хлебных амбаров. Два бородатых мужика склонились над глиняными кружками, над шапками пивной пены. Пироги с горохом, ошметки вяленой воблы, облупленные яйца.
Пьют молча и мрачно, будто последний раз в жизни.
Третий заходит сзади.
Привалился, обнял обоих враз, шепчет:
- Ну что ж, голуби, по рукам? Вы мне горбунка с упряжью, я вам полный катерининский билет. - Голос струится, воркует, обволакивает. - И ведь без всякого риска для вас… Гости любезничают с мамзелями по номерам, извозчик отирается в прихожей, а коняка вот так… под красным фонарем, без всякого догляда… Сел, гикнул и - на Волгу…
Уголовное происшествие.
Две бороды в легких, как пух, беговых санках. Лошадь стелется, храпит, роняет с влажных боков пену.
Вот и хлебные амбары, вот и крыльцо, вот и назначенное место…
- Т-п-ррр-у…
И тотчас же, как охотничья ватага на загоне, - из каждой щели полицейские служители.
Верещат свистки.
Мужикам крутят руки.
В середине апреля 1892 года, утром, Ульянов прибыл в канцелярию суда и, предъявив столоначальнику уголовного отделения визу на дело, прошел за парапет. На письменном бюро его ожидала папка с бумагами.
Два «негодяя» на обложке: запасной рядовой из мещан г. Самары Егор Яковлевич Тишкин и крестьянин из села Пискалов Ставропольского уезда на Самарщине Иван Федорович Зорин, а среди бумаг - помеченный 8 января 1892 года протокол околоточного надзирателя с обстоятельным перечислением всех «конских краж по округе».
Прочтемте его вслед за Ульяновым:
«В течение прошлого - декабря - месяца в Самаре было несколько случаев угона лошадей, а именно: 9 декабря у самарского мещанина Акима Александрова Степанова, живущего на своей ветряной мельнице, от обжорного ряда угнат мерин сивой масти с упряжью, стоящий 60 руб.; 4 декабря от булочной на Москательной улице угнат мерин серой масти с легкими санками, принадлежащий крестьянину Лукьяновского уезда Байковской волости села Байкова Ивану Михайлову Шмелеву, живущему на ветряной мельнице; в первых числах декабря с Троицкого базара - мерин буланой масти с упряжью, принадлежащий крестьянину села Сырейки Самарского уезда Астафию Иванову Белову; 24 декабря от торговой бани Кошелева - мерин буланой масти с упряжью, стоящий 150 рублей, принадлежащий самарскому мещанину Прокопию Тимофееву Семенову, живущему во 2-й части в своей гостинице; 28 декабря с набережной реки Волги угнат жеребец серой масти, стоящий 80 рублей, с упряжью, принадлежащий самарскому мещанину Ивану Моисееву Кривопалову, живущему на Предтеченской улице во 2-й части, в собственном доме…