Валерий Брюсов
Защита
Святочный рассказ
Эту историю рассказал мне полковник Р. Мы гостили вместе с ним в имении наших общих родственников М‑х. Дело было на святках, и в гостиной зашел вечером разговор о привидениях. Полковник не принимал в нем участия, но когда мы остались вдвоем (мы спали с ним в одной комнате), он закурил сигару и рассказал мне следующее:
– Случилось это со мной лет двадцать пять тому назад, а то и более, в середине 70‑х годов. Я тогда только что вышел в офицеры. Наш полк стоял в *, маленьком городишке -ой губернии. Проводили мы время, как обыкновенно проводят офицеры: кутили, играли в карты и ухаживали за женщинами.
Среди местного общества резко выделялась г‑жа С. – Елена Григорьевна. Собственно говоря, она не принадлежала к местному обществу, потому что прежде жила постоянно в Петербурге. Но, овдовев год назад, она безвыездно поселилась в своем имении, верстах в 10 от города. Ей было лет 30 с чем-нибудь, но в ее глазах, почти неестественно крупных, было что-то детское, придававшее ей неизъяснимую прелесть. Все наши офицеры увлекались ею, а я влюбился в нее, как можно влюбляться только в двадцать лет.
Наш ротный командир был в родстве с Еленой Григорьевной, и мы получили доступ в ее дом. Она нисколько не разыгрывала из себя затворницы, и свободно принимала у себя молодых людей, хотя жила почти одна. Нам случалось у нее обедать и проводить целые вечера. Однако, она умела держать себя с таким тактом и достоинством, что никто не мог похвастать ни малейшей близостью с ней. Даже острые провинциальные языки не могли уязвить ее никакой сплетней.
Я изнывал от своей любви. Больше всего меня мучила невозможность открыто в ней признаться. Я готов был на все на свете, чтобы только упасть на колени пред Еленой Григорьевной и сказать ей громко: «я вас люблю». Молодость немного похожа на опьянение. Ради того, чтобы полчаса побыть наедине с той, кого я любил, я решился на средство отчаянное. Зима была в тот год снежная. На святках, что ни день, то начинала крутиться метель. Я выбрал вечер, когда вьюга была особенно злая, приказал оседлать коня и выехал в поле.
Не знаю, как я не погиб тогда. Везде в двух шагах словно стояла серая стена. На дороге снег был чуть не по колено. Двадцать раз я сбивался с пути. Двадцать раз моя лошадь отказывалась идти дальше. Со мной была фляжка коньяку, и только потому я не замерз. Десять верст я ехал чуть ли не три часа.
Прямо каким-то чудом я добрался до усадьбы С. Было уже поздно и я едва достучался. Сторож, узнав меня, ахнул. Я был весь в снегу, заледеневший, словно ряженый. Конечно, у меня была готова история, чтобы объяснить свое появление. Мой расчет оправдался. Елена Григорьевна не могла не принять меня и приказала отвести мне комнату на ночь.
Через полчаса я уже сидел в столовой, вдвоем с Еленой Григорьевной. Она угощала меня ужином, вином, чаем. Полена трещали в камине, а свет висячей лампы заключил нас в свой круг, который мне казался волшебным. Я не чувствовал никакой усталости и был влюблен, как никогда.
Я был молод, красив и, право, не глуп. Я имел все права на внимание женщин. Но Елена Григорьевна с необыкновенной ловкостью уклонялась от всех тем о любви. Она заставляла меня разговаривать с нею совершенно так же, как если бы мы были на многолюдном рауте. Она смеялась моим остротам, но делала вид, что не понимает никаких моих намеков.
Несмотря на то, между нами постепенно возникла особого рода близость, которая позволяла нам говорить более откровенно. И вот, видя, что уже близок час, когда надо будет разойтись, я, наконец, решился. Меня словно толкало сознание, что подобный случай более не повторится. «Если ты не воспользуешься сегодняшним днем,-говорил я сам себе, – тебе останется винить самого себя». Сделав усилие над своей волей, я вдруг прервал разговор на полуслове и сразу, как-то бессвязно и нелепо, высказал все, что таилось в душе:
– Зачем мы притворяемся, Елена Григорьевна! Вы хорошо знаете, зачем я приехал сегодня. Я приехал сказать вам, что вас люблю. И вот говорю это. Я не могу не любить вас и хочу, чтобы вы любили меня. Прогоните меня, и я покорно уйду. Если же вы меня не прогоните, я сочту это за знак, что и вы меня любите. Я не хочу середины. Хочу или вашего гнева или вашей любви.
Детские глаза Елены Григорьевны стали холодными, как хрустали. Я прочел такой ясный ответ на ее лице, что молча встал и хотел идти прочь. Она остановила меня.
– Полноте! Куда вы! Не будьте мальчиком. Сядьте.
Усадив меня около себя, она стала говорить со мной, как старшая сестра с капризным ребенком.