— Ты будешь проклята и сожрана богом-драконом, ты будешь мыть ноги его статуи своими волосами, ты... — Смотря в ненавидящие меня глаза женщины, которая почему-то даже не пробовала вырваться, я поняла, что попала в самое яблочко.
— А ты будешь проклята мною, сейчас. Станешь бесплотной тенью в грани, а твое сердце подадут мне на ужин, если сейчас твой черный язык не втянется в твою пасть и она не захлопнется до того момента, пока я не скажу ее открыть! — Я еще раз дернула черные косы, внимательно наблюдая за изменением выражения лица своей пленницы. Очевидно, удачно ввернутый оборот про грань окончательно поверг в шок иноземную гостью, она побледнела так, что ее загорелая кожа стала казаться серой.
— Убирайся. И не забудь сообщить о произошедшем моему супругу. Во всех деталях, — я отпустила волосы женщины, и она, словно очнувшись, зашипела подобно змее, заставляя меня буквально дернуться от нового желания ударить ее чем-то, вскочила с пола и, вытирая рукой бегущую из носа кровь, выскочила из кабинета. Я проводила ее взглядом, потом повернулась к онемевшей служанке, что столбом стояла возле окна, и, подмигнув, вышла следом за сбежавшей. Только вот я не собиралась ее преследовать. Выйдя за двери, я развернулась к стоящим возле них стражникам, пристально осмотрела их, вглядываясь в лица, а затем презрительно скривилась.
— Бабы испугались. Проклятия. И даже не заглянули в кабинет, когда она вошла. Похоронили меня уже? Откупились мною? — я повысила голос, чувствуя, как из коридора за мной следят глаза слуг и других стражников. — А будь там не я, а мой отец, вы бы ее тоже впустили?
Я смотрела в их лица, ища в них ответ. Мужчины переглянулись и один из них, вздернув подбородок, демонстративно отвел от меня взгляд.
Это уже потом я с ехидным смешком думала, что было бы с моей ногой, придумай в этом мире стальной гульфик. А сейчас, чувствуя клокотавший в груди праведный гнев, я не без удовольствия наблюдала, как получивший носком туфли по самому нежному месту стражник крючился на полу.
— Может мне и придется выйти замуж за этого чешуйчатого фанатика. Только вот я сделаю это ради спасения королевства от войны. Ради людей, тех, кто верен короне, верен мне и моему отцу. А не ради вас, трусливые мыши. — Я скрестила руки, чувствуя, как гнев проходит, а меня начинает колотить крупная дрожь.
— Убирайся с поста, и забери с собой этого... — подбородком указав на притихшего на полу мужчину, я понадеялась, что точно запомнила их. — И чтобы к вечеру вас обоих больше не было в замке. — Протянув руку к двери кабинета, я погладила старинное дерево и, не оборачиваясь, уже тише договорила: — А увижу — прокляну. Спросите у драконьей жрицы — как.
Закрыв за собой дверь, я прижалась к ней спиной, чувствуя, как меня буквально трясет от переизбытка адреналина. Гнев и бессилие захлестывали меня с головой. Ситуация с Виалой и стражниками у двери кабинета показала мне, что сторонников у нас было еще меньше, чем мне думалось вначале. Бастион, которому надлежало выдержать изнурительную осаду, внезапно стал казаться клеткой, в которой мы были вынуждены сидеть.
Внезапно эмоции, обуревающие меня, вдруг схлынули, оставив меня, обессиленную и дрожащую, прислоняться к дверям. Я вздохнула раз-другой, чувствуя, как это все больше походит на всхлипы, и вдруг услышала шевеление. «Служанка! Точно, она же убирала осколки!» Открыв глаза, я сразу нашла ее, с деревянным ведерком в руках, нерешительно топтавшуюся в паре шагов от меня. У девушки было странное, напуганное и, одновременно с этим, обеспокоенное лицо. Она нервно покусывала губу, смотря на меня, и мне было жутко интересно, о чем она думает? Может быть, размышляет о том, что Ее Высочество заболела бешенством и стала кидаться на людей, и не пора ли ей прыгать в окно, пока я и на нее не накинулась?
Отлепившись от двери, я вяло махнула рукой и переместилась ко столу, оперевшись на него руками. А потом ощутила очень робкое, такое аккуратно, словно бы я и впрямь могла укусить, прикосновение к рукаву платья.
— Ваше Высочество, Вы... Вы сильная. Вы справитесь.
Я медленно повернула голову, неверяще глядя на девушку в простом суконном платье, робко тянущую пальцами дорогой шелк моего одеяния. У нее было милое, конопатое лицо, со следами перенесенной в детстве оспы, русые волосы выбивались из-под синего чепчика непокорными завитушками, а взгляд голубых глаз, пусть все еще настороженный, но нес в себе что-то... Что-то особенное.
«Сила правителя — в его народе». Я вздохнула, и улыбнулась, несколько нервно, но, однозначно, благодарно.
— Я справлюсь. Конечно. Спасибо тебе. — Осторожно пожав огрубевшие от тяжелой работы пальцы, я смотрела, как девушка, кажется, сама все еще ошалевшая от собственной смелости, выходит за двери кабинета. А затем, закрыв глаза, зажмурилась.
Если еще мгновение назад бастион казался мне клеткой, то теперь я понимала, что даже если это — клетка, то я тут не одна. И вообще, раз уж судьба закинула меня в тело принцессы Эвелин, значит, я должна была справиться со всем происходящим лучше, чем она. В конце концов, у меня есть козырь, которого не было у моей предшественницы — какие-то магические способности, в которых я еще сама не разобралась, правда, но все же! А еще — умение дать отпор всяким наглым особам. Уж в этом я за свои тридцать два года поднаторела достаточно. Кстати о возрасте...
Встряхнувшись, я прошлась мимо полок, выискивая подмеченные мною не так давно книги с родословной правителей Андарии, и, взяв последнюю, пролистала до самого конца и совсем не по-королевски присвистнула. Однако, я помолодела на семь лет. Эвелин Латисская родилась в «пятый месяц зимы, 1486 года от Божественной войны», а сейчас, судя по «гроссбуху», который я читала ночью, 1511 год. Что там за Божественная война и почему у их зимы пять месяцев — мне еще предстояло разобраться, однако новость была приятная. Какая женщина не мечтает стать моложе, вернувшись в ее «золотые» двадцать пять лет?
Я поставила книгу на место и даже успела вернуться к столу к тому моменту, как магистр Фарраль вернулся в кабинет, пропуская за собой целую кипу парящих в воздухе свитков и пару увесистых томов.
— Хм, и я так могу? — я окинула аккуратно планирующие на стол бумаги взглядом, чувствуя небывалый душевный подъем от первой настоящей демонстрации магии в этом мире.
Чародей уверенно кивнул и тут же разбил мои надежды:
— Вы сможете гораздо больше, но Вам нужно учиться у своих сородичей. Человеческая магия вам дастся с большим трудом, ведь у нее совсем иная природа, а Вы, как ни крути, могли получить только дар аль’шури, дар Серебряного народа.
Я разочарованно вздохнула. Ну вот, стоит тебе только узнать, что ты — потомок могущественных колдунов, и помечтать о том, как движением брови будешь создавать ураганы, как тебе обламывают все и вся нудными условностями и необходимостью ехать в какие-то далекие дали, чтобы учиться у каких-то далеких предков. Интересно, почему никто не рассматривает тот факт, что вряд ли мои потенциальные бабушки-дедушки обрадуются моему явлению и согласятся меня учить? Или этот Серебряный народ состоит из сплошь альтруистов с синдромом наставничества? Что-то мне слабо в это верится.
Следующие несколько часов я, увлеченно закопавшись в принесенную чародеем информацию, впитывала знания о мире, где я оказалась. А оказалась я в весьма интересном, как выяснилось, месте. Чем-то оно напоминало мне мой родной мир, времен раннего средневековья, но магия вносила свои коррективы. А еще — божества. Да, я узнала, что здесь божества были не пустым звуком. Они действительно существовали и сравнительно активно вмешивались в жизнь своих почитателей. Не прям чтобы каждый день, но вот поклясться на имени божества-покровителя и нарушить клятву почти во всех случаях влекло к летальному исходу для клятвопреступника. И хорошо, если смерть была быстрой. Бог-дракон, которому как раз поклонялось королевство моего непрошеного жениха, был достаточно мстительной сволочью. Впрочем, со слов Фарраля, при этом он весьма щедро помогал своим последователям, отплачивая им за верность. И толкая на новые войны, ведь божеству было не важно — истово в него верят на захваченных землях или же только совершают необходимые ритуалы...