Через пару часов должен был свершиться мой первый выход в мир, и я собиралась обставить его с максимальной пользой для себя.
Через полтора часа я стояла в простом коричневом суконном платье почти до пят, в кожаных сапогах, в накинутом на плечи тяжелом плаще из двухслойного шерстяного полотна, в синем чепце, с капюшоном поверх, на крыльце замка, с перекинутой через себя сумкой, которая оттягивала мне плечо весом двух объемных книг по истории этого королевства.
Первый раз за сегодня я увидела замок со стороны. Небольшой, в три этажа над землей и, как я узнала, проходя по нижним коридорам, одним цокольным, с круглыми башнями по углам и зубчатыми стенами, он стоял в центре бастиона, кажется, в форме пятиугольника.
Спустившись по лестнице, я пересекла двор, пройдя к воротам под взглядами прислуги и стражи. У ворот меня уже ждал отец и магистр Фарраль. Обняв меня за плечи, отец прочистил горло, подбирая слова, но у него что-то пошло не так, потому меня просто еще раз обняли, и ворота бастиона открылись передо мной.
Внизу был город. Яркий, шумный город, украшенный флажками, а в самом его центре стояло сияющее белизной здание, назначение которого было ясно мне без слов. Перехватив сумку поудобнее, я запахнула плащ, чувствуя холодные порывы ветра, и решительно двинулась вперед по единственной дороге, отходящей от замка в город.
И когда ворота бастиона захлопнулись за моей спиной, я поняла, что не знаю, как пройти к храму, уже идя через сам город. Мысленно обругав себя за глупость, я сердито топнула ногой и ускорила шаг — где наша не пропадала! Сверху было видно, что храм стоит в самом центре города, а значит — все крупные дороги так или иначе будут вести к нему. Не потеряюсь, не маленькая.
С этими мыслями я добралась до самого города, вливаясь в ряды горожан, и целенаправленно шла вперед, по широкой мощеной дороге. По обе стороны от меня простирались лавочки с разнообразными товарами, и я бы обязательно сунула свой нос в каждую из них, но... не сегодня. Дойдя до небольшой круглой площади с неработающим фонтаном в центре, в виде вставшего на дыбы коня, я устроилась у него на борту и, сняв капюшон, стянула чепец с головы, засовывая его в сумку. Я еще только расправляла поверх плаща свои волосы, раздумывая, как бы привлечь к себе внимание, как поняла, что вокруг становится подозрительно тихо. Обернувшись, я столкнулась с десятком взглядов — люди, оказавшиеся рядом, смотрели на меня молча, словно бы чего-то ожидая. На них обращали внимание те, что были за их спинами, подходили и тоже замолкали.
Я почувствовала предательский холодок, пробегающий по позвоночнику.
— Здравствуйте. — Я нервно поправила прядь волос, что сдул на лицо ветер, и вдруг несколько стоящих впереди женщин согнулись в поклоне, заставляя своих детей сделать то же самое.
— Ваше Высочество! — неслось со всех сторон, и я, вместо ликования и удовольствия, вдруг ощутила почти ужас.
— Встаньте. Встаньте немедленно! — я бросилась к почти опустившимся на камень женщинам и силой подняла их с колен. — Прекратите это, не смейте кланяться мне. Не сейчас! — я чувствовала отчаяние, прорезающееся в моем голосе. Подняв одних, я бросилась к другим, заставляя и их встать, и, наконец, они меня послушали.
Я слышала гомон в задних рядах. Слышала, что люди передают мое имя друг другу, и, вернувшись к фонтану, запрыгнула на его бортик, поднимая руки и чувствуя, как холодный ветер тут же забирается под плащ.
— Послушайте меня, народ Андарии! Я — Эвелин Латисская, дочь Рудольфа Четвертого Латисского и Изерды Северной звезды. Но я — андарийка! — Заметив непонимание на лицах ближайших ко мне людей, я мысленно чертыхнулась. Очевидно, подобное название не было тут в ходу. — Я родилась здесь, Андария — мой дом! Сегодня я не принцесса, сегодня я — проситель. Я иду в храм просить за всех нас у Светозарной. За то, чтобы она сберегла наш народ.
Морозный воздух обжигал горло, мне приходилось говорить достаточно громко и я чувствовала, как уже начинаю подхрипывать.
— Я знаю, сейчас непростые времена для нашего королевства, но я и мой отец, мы пытаемся сделать все, чтобы война обошла вас стороной.
— Так выйди замуж! — вдруг раздался из толпы насмешливый мужской голос, и несколько человек из поддержали его согласным гулом. Я, сжав кулак за спиной, медленно выдохнула.
— Если не будет другого варианта — выйду, — я вздернула голову вверх, ища взглядом говорившего, — только прежде чем делать это и продавать наш народ в служение богу-дракону, может быть мне стоит чуть-чуть побороться за свою свободу? Или ты, крикнувший мне из толпы, уже готов предать Светозарную и радостно спрятаться под чешуйчатую лапку, м-м-м? Выйди сюда, вперед, покажи свое лицо, смельчак! — Я чувствовала, как гнев распаляет меня, чувствовала жар в груди и видела, что мои слова находили цель. Вперед никто не вышел, и я кивнула.
— Ничего, я буду смелой. За тебя, крикун. И за вас всех, народ Андарии, но прежде чем лечь на жертвенный алтарь, я хочу спросить ту, которой мы молились со времен божественной войны — помнит ли она о нас? Это ли ее замысел и ее план?
Народ молчал, молчала и я, чувствуя капельку пота, предательски ползущую по затылку на шею.
И вдруг, словно гром среди неба, прозвучал тонкий женский голос, который я сегодня уже слышала.
— Славься, Эвелин, принцесса Андарии! — Конопатое лицо и непокорные русые завитушки. Я улыбнулась ей, чувствуя уже не жар, а тепло, разливающееся по телу.
— Славься! СЛАВЬСЯ! — грянул нестройный хор, сливаясь в единый общий рев. Толпа рванула вперед, и я, даже не успев испугаться, только вцепилась в сумку крепче, чувствуя, как меня усаживают на плечо и несут дальше по центральной улице.
Меня передавали с плеча на плечо, наверное, с десяток раз. Я пожимала сотни рук, тянущихся ко мне со всех сторон, и мне казалось, что весь мир стал огромным ликующим людским морем. И тогда меня, встрепанную, ошалевшую от эмоций — своих и чужих — поставили на ноги, прямо перед первой ступенькой белокаменного храма, на крыльце которого стояли служители в золотых одеждах.
— Принцесса Эвелин. — Высокий худой мужчина в расшитом жемчуге одеянии выступил вперед, спускаясь мне навстречу. Он оглядел сурово ликующую за моей спиной толпу и снова перевел взгляд на меня.
— Кажется, что Вы хотели придти сюда своими ногами, а не на чьей-то спине.
— Я люблю свой народ, а они любят меня, — ответила я громко, глядя прямо в глаза служителя храма, в его бесцветные, чуть навыкате глаза, которые смотрели на меня с досадой.
— Покажите вашу сумку, принцесса. Я должен быть уверен, что Вы не принесли с собой еду.
Стерпев и эту шпильку, я, сняв сумку, положила ее на землю.
— Сниму еще и плащ, чтобы Вы точно были уверены, что я ничего не пронесла под ним, — распустив завязки, я сняла с плеч тяжелую ткань и покрутилась перед высшим жрецом (а кто еще мог обладать достаточной наглостью для подобных заявлений?), потом попрыгала на месте, не сводя взгляда с рыбьих глаз, демонстративно вытащив из сумки две книги, потрясла их страницами вниз, а потом и пустую сумку перевернула. — Вы довольны?
Мужчина поджал губы и отошел в сторону.
— Ее Высочество Эвелин Латисская входит в храм для молитвы. Да прикоснется к ней Светозарная!
Я молча кивнула жрецу, перевесив плащ через локоть, положила книги обратно в сумку и поднялась по ступенькам, к массивным храмовым дверям.
Шаг, другой, я вошла внутрь и двери за мной начали закрываться. Тяжелые, каменные, толщиной с мою голову, не меньше. Я дождалась, пока они закроются с характерным стуком, и перевела дыхание.
Плащ и сумка легли на скамью, а я подошла к возвышающейся у дальней стены статуе женщины, вокруг которой горело не меньше сотни свечей, плавающих в бассейне возле ее ног.
«Ну что ж, Светозарная, давай попробуем познакомиться».