— Мужчина, — закончила я за Виктора Сергеевича, и тот, помедлив, кивнул.
— Я не только это хотел сказать, но и это тоже. Ты сама же все понимаешь. Давай, отдохни. Я скажу Илоне, она отправит информацию об отпуске и премии сегодня же. Выпей кофе, скушай пирожное, думаю, бухгалтерия недельку поживет без заместителя главного бухгалтера… — Последние слова я слышала уже как в тумане. На негнущихся ногах я вышла из кабинета шефа, под пристальным взглядом Илоны села на стул возле ее стола и самым позорным образом разрыдалась.
—Та-а-к…. — протянула она, покосилась в экран на всплывшее уведомление от корпоративной почты, а потом, решительно встав, крепко взяла меня за локоть, и уже через минуту я умывалась холодной водой в туалете под пристальным взглядом секретаря. — Ты даже не думай этот фокус повторять здесь, поняла? Ну вот вроде умная, смелая девушка, а развезла нюни в нашем серпентарии. — Идеальный французский маникюр Илоны оттарабанил замысловатую дробь по белому фаянсу раковины. — Не вышло сейчас — выйдет потом. Людям свойственно ошибаться…
Многозначительно приподняв бровь, она самолично оторвала мне бумажное полотенце, потом — вручила мою сумку, которую успела прихватить по дороге с дивана, и, сообщив, что уведомление о приказе на отпуск и премию уже пришло ей на почту, посоветовала ехать домой.
— Напейся, поплачь, проспись. А потом потрать премию на то, что ты давно хотела. Познакомься с кем-нибудь, в конце концов, а то все работа да работа.
— Да не хочу я мужика, я так долго шла к этому, а он, этот хлыщ… он руки к моему плану тянул! — Злость, охватившая меня, досушила остатки слез, и я, сжав кулаки, посмотрела в зеркало, на отражение Илоны. Та театрально прикрыла глаза ладонью, а потом фыркнула и потянула меня за руку, в сторону выхода из дамской комнаты.
— Все, выкинь это из головы. Найдешь другой способ реализовать свои амбиции, а пока — марш отсюда, и не появляйся тут в отпускную неделю, проветри голову и получи удовольствие от жизни. Ну или хотя бы вспомни, как это делается.
В голосе Илоны послышались смешливые нотки, она подтолкнула меня от двери туалета в сторону лифта, и уже нажимая на кнопку вызова, я обернулась на нее:
— Дай сигарету, пожалуйста, а?
Недоуменное выражение лица было мне ответом, а потом, словно что-то вспомнив, женщина кивнула, вытащила из кармана брюк тонкий золотистый портсигар и кинула мне.
— Лови! Портсигар вернешь через неделю! Удачи, солнышко!
Двери лифта закрылись за мной, увозя на первый этаж. В глазах снова предательски защипало, но я, сжав портсигар в ладони, закусила губу и, проморгавшись, нашарила в сумке телефон.
Я не верила во всю эту магическую чепуху, но Оля никогда не ошибалась! И сегодня должен был быть, с ее слов, знаковый день для меня. День, который перевернет мою судьбу и станет началом новой, успешной жизни! Набрав номер подруги, я помедлила со звонком, представив, что будет, если я сейчас опять разревусь в трубку, и потому нажала на кнопку вызова, только когда уже миновала турникеты и стояла на крыльце.
Прижатый к плечу телефон гудел, а я еще дрожащими пальцами открывала портсигар, в котором лежали четыре темные тонкие сигареты, немного похожие на те, что курила Оля. Поняв, что у меня нет зажигалки, ведь сама я эту прекрасную привычку бросила уже очень давно, я посмотрела по сторонам и, найдя взглядом охранника, жестами показала, что хочу прикурить. «Странно, что от Илоны пахло каким-то другим табаком, но, возможно, это просто была старая пачка, или у нее было два портсигара? Да какая разница…» Струйка дыма вырвалась из моего рта, обжигая губы непривычной уже горечью, как раз тогда, когда в трубке раздался знакомый голос.
— Ну как все прошло?
— Хреново, Оля. Хреново. — Мрачности моего голоса могли позавидовать горгульи на парапете известного собора. — Где-то ты просчиталась с сегодняшним днем.
— Исключено, — категорически отвергла этот вариант Ольга, и я почувствовала закипающую внутри злость.
— Исключено? Когда я приехала, в его кабинете сидел мерзкий мужик, которого уже приняли на мою должность! — Сигарета, крепко сжатая пальцами, не выдержала напора и сломалась, осыпаясь крошками табака вниз, а я, сделав резкую затяжку, не целясь швырнула ее в стоящую поблизости урну.
— Что ты куришь? — В голосе подруги появились странные железные нотки, которыми она взбесила меня еще больше. С каких это пор я должна была перед ней отчитываться? С чего вдруг я вообще поверила во всю эту мистическую чушь про совпадение звезд и энергий, ждала сегодняшнего дня, вместо того, чтобы отнести готовый еще в начале недели план на стол начальника и получить вожделенное повышение?
— Кровь девственниц, настоянную на рогах черного козла! — рявкнула я в трубку и сбросила вызов, едва подавив желание швырнуть телефон на выложенное мрамором крыльцо.
Меня трясло. От обиды, от злости, от упущенных возможностей. Дождавшись такси, я закинула сумку на заднее сидение и рухнула рядом, закрывая глаза и откидывая голову.
— Плохой день?..
— Везите молча, — обрубила я желание таксиста поговорить, даже не удосужившись посмотреть, кто меня везет.
Машина тронулась, и я, приоткрыв глаза, безучастно смотрела в окно на проплывающий мимо городской пейзаж. Внезапно нахлынувшая апатия поглотила все бушевавшие во мне эмоции, словно бы оставив без сил. Телефон в руке завибрировал, высвечивая номер подруги. Помедлив, я все же ответила.
— Эва, пожалуйста, выслушай меня, а еще лучше — приедь ко мне. Только не злись! — Голос Ольги звучал обеспокоенно и умоляюще, и я, вздохнув, буркнула в телефон, что еду. Она всегда называла меня только Эвой, с самого первого момента нашего знакомства, отвергая Элю и все производные от моего имени.
Подняв взгляд на таксиста, я несколько мгновений изучала его, а потом, все так же не желая общаться, просто поменяла в приложении точку назначения. Пиликнувший на приборной панели телефон высветил обновленный адрес, мужчина, посмотрев в него, молча развернул машину, выбирая новый маршрут.
Уже поджав ноги в любимом кресле в квартире Оли, я, вдыхая мягкий аромат жасминового чая с кардамоновой ноткой и нежась в ласковом полумраке комнаты, думала, что очень зря сорвалась на подругу. Сама Оля, сидя напротив в чем-то излюбленно-рабочем, напоминающем древнегреческий костюм, сложила ноги на кофейный столик, демонстрируя в разрезе юбки сложную, уходящую куда-то выше, на бедро татуировку в мифологическом стиле, курила свою сигарету и очень пристально смотрела то на меня, то в огонь небольшой жаровни, стоящей рядом с ее ступнями.
Отхлебнув чая, я вздохнула, прерывая повисшую тишину, и подруга, вопросительно посмотрев на меня, тут же ответила:
— Да, я все еще вижу этот день таким, каким сказала тебе. Удачным, поворотным для судьбы, твоей отправной точкой в новую жизнь.
Встав, подруга беспокойно заходила по комнате: от занавешенного тяжелыми изумрудными шторами большого окна, до светло-бежевой стены, что всегда напоминала мне песок на далеком и теплом пляже. Я пила чай и наблюдала за ее перемещениями и за тем, как она все больше и больше раздражается, запускает пальцы в длинные, почти до щиколоток, волосы и массирует голову, словно пытаясь избавиться от мигрени. Наконец Оля остановилась, резко обернулась ко мне, и я почувствовала некоторую оторопь: будучи вполне в своем уме и памяти, я могла бы с уверенностью сказать, что у моей подруги светились глаза!
— Ол-ля-а?.. — я выставила вперед недопитую кружку с чаем, словно бы она могла меня защитить. — Ты себе линзы купила флуоресцентные, для впечатлительных клиентов?
— Что? А, не важно! Где та дрянь, которую ты курила? Она еще при тебе? — Я кивнула и, сунув руку в сумочку, сразу нащупала портсигар и протянула его Оле. Выхватив его, она одним движением пальца откинула тугую крышку, скривилась, словно увидела что-то омерзительное, распахнула шторы, открыла окно и вытряхнула через него все содержимое.