– Целый день тебя не было видно, сильный, – сказал старейшина, поднимаясь навстречу.
Тартеш развел руками, не зная, что ответить. Взгляд задержался на закрытых дверях дома, – зачем затворять их в такую погоду? Жажда обострила чувства, шептала: «Взгляни». И Тартеш чувствовал, почти видел, как вспыхивают и горят за стеной потоки жизни, солнечный огонь крови. Ни один, ни два человека там, – много людей.
Но другая кровь была ближе. Джанит стоял совсем рядом, протягивал руки, хранящие следы прежних укусов, и улыбался. Тартеш наклонился, готовый прокусить жилы, и замер.
Он пил эту кровь много раз, знал ее запах и вкус, ее движение под кожей. Но сейчас она казалась темной – как бывает у стариков и хворых, – и сквозь эту темноту лучился лунный свет. Тартеш поднял взгляд на Джанита, ожидая увидеть следы болезни на его лице, но тот был таким же, как всегда.
– Пей же, сильный, – сказал Джанит, улыбаясь. – Я долго ждал.
Сила трав, собранных в полнолуние, южные заклинания, мощь горных духов, – что в его крови? «Будет в вашей власти», – сказала вчера ведунья, и, быть может даже один глоток…
Тартеш разжал руки, отступил на шаг. Жажда кружила голову, внимательный взгляд старейшины прожигал насквозь, люди за стенами дома выжидали, таились.
Тартеш развернулся и бросился прочь.
Он брел вдоль реки, вниз по течению. Звезды гасли, солнце поднималось из-за гор, Тартеш ловил его лучи, пытаясь успокоить жажду. Горло горело, словно он наглотался раскаленного песка, боль росла, звенела, мечтала заполнить весь мир. Никогда прежде Тартеш не терпел жажду так долго. Никогда прежде он по-настоящему и не чувствовал жажды.
Впереди была чужая деревня, – уже доносились ее запахи и звуки, еще немного – и появится ограда, дома за ней. Но в той деревне Тартеша знали, ему не притвориться человеком и не потребовать крови – кто знает, сколько селений в сговоре против сильных? Быть может, безопасных мест уже нет на земле.
– Что мне делать, река? – спросил Тартеш, и едва узнал свой голос. Жажда исковеркала его, превратила в надломленный и хриплый.
Вода неслась здесь быстрее, грохотала громче. И в ее шуме Тартешу почудились слова: «Подкрадись. Зачаруй. Убей. Возьми свое, Тартеш».
Он шел вперед, сквозь жажду и утро, меняясь с каждым шагом. Кто назовет теперь Тартеша защитником, сильным, тем, кому подносят кровь в дар? Отныне он беглец, бродяга на горных тропах.
Восходящее солнце и призывный голос реки – все, что у него осталось.
Конец