— Да, все его видели и слышали. - Анвиль смотрит на меня так, будто понимает ход мыслей в моей голове. - Это был какой-то магический трюк. Проекция. Или что-то подобное из богатого арсенала его фокусов. Он не ярмарочный фокусник, Би, а фантомный образ по зубам даже начинающим колдунам.
— Вот зараза! – Хочется сказать что-то более крепкое, но вовремя вспоминаю, что я все-таки королева и выражаться как базарной бабке мне не к лицу. Дождусь, когда буду наедине и от всей души обматерю змееглазую сволочь. Хотя бы ради собственного морального удовольствия. – Но я в порядке? Значит, отравление не удалось?
Анвиль снова возвращается ко мне и занимает место на краю кровати. Вряд ли замечает, как хмурятся его брови, как над переносицей появляется череда глубоких морщин.
Что-то точно не так.
— Святой отец Винсентиус божится, что ни о чем не знал, - говорит дракон, игнорируя мой вопрос. – Я ему не верю. Никто кроме него не имеет доступа к церковной утвари. Так что с ним еще предстоит поговорить.
— Пожалуйста, - беру Анвиля за руку и заглядываю ему в глаза. – Я же вижу тебя что-то беспокоит. Скажи даже если это что-то очень плохое. Я хочу услышать правду от тебя.
Он сжимает и разжимает кулаки.
— Это не был обычный яд, - говорит как-то очень хрипло. – Какая-то магическая дрянь, которая медленно убивала тебя. Мы бы не успели найти противоядие.
— Не тяни уже! - начинаю злиться. Это как шоу с участниками на вылет - перед объявлением имени и рекламу три раза покажут, и десять раз объявят спонсоров.
— Мне пришлось напоить тебя своей кровью, Би, - наконец, признается Анвиль. - Почти для всех людей – это яд, верная смерть. Лишь немногие способны выжить, выпив несколько капель.
— Звучит не очень страшно, - немного расслабляюсь. – Похоже, помогло.
Возможно, осознание, что совсем недавно я стояла одной ногой в могиле меня еще придавит. А, может, и нет. Это уже третья попытка отправить меня на тот свет? Или четвертая? Не скажу, что каждая следующая воспринимается легче, чем предыдущие, но и желания дрожать и посыпать голову пеплом тоже нет.
Я жива и даже почти нормально себя чувствую. Чем не повод порадоваться?
— Слава Безначальному, ты справилась.
Но почему-то мой король говорит это тоном доктора, который сказал пациенту, что у него нет проблем с гемоглобином, прежде чем «обрадовать» найденной опухолью. Да и вид у него такой, будто пока я была в отключке, кого-то уже успели похоронить.
— Изабелла, - мое сердце буквально уходит в пятки от того, как он на меня смотрит, – ты больше не сможешь иметь детей. Кровь дракона – универсальный антидот, но это не лекарство.
Я знала, что он это скажет.
Знала с самого начала.
Чувствовала.
Но сейчас, когда слышу слова приговора, понимаю, что не была к ним готова. Только не второй раз. Только не… снова.
Господи, за что?
— Я запретил говорить об этом кому бы то ни было. Никто не узнает, - торопливо успокаивает он.
Я киваю, тереблю непослушными дрожащими пальцами край одеяла. Это какой-то дурной сон. Это просто какая-то врачебная ошибка. Да, конечно, что у них здесь за медицина такая, которая по температуре тела позволяет ставить такие серьезные диагнозы?
— Ты уверен? - задаю вопрос дракону, но смотрю в пустоту перед собой. Перебираю в памяти все сопутствующие симптомы, и с каждой секундой вспыхнувшая было надежда, стремительно тает: у меня болел низ живота, я чувствовал себя так, словно мне делают кесарево без наркоза. Все, что у меня болело - болело там, где находятся…
— Мне жаль, Би. - Анвиль и снова встает, чтобы совершить еще один круг по комнате, на этот раз жестко впечатывая в каменный пол каждый шаг.
— Значит, у Короны не будет наследника, - очень-очень тихо говорю я.
Слез уже нет, только внутренний холод. Меня натурально бьет крупной дрожью.
— Амелия – полноправная наследница, - почти категорично отмахивается от моих слов дракон. Правда, тут же добавляет: - Но теперь для всех нас еще важнее, чтобы она скорее оперилась.
Я не знаю, что ему сказать и нужно ли что-то говорить.
Не знаю, насколько сильно он хотел наследника. Собсвтенного ребенка.
Мне нужно подумать. Нужно осознать происходящее. Наверняка снова порыдать. А потом снова поговорить.
Не знаю, как предложить ему то, что собираюсь предложить. Но это будет правильно.