С нескрываемым удовольствие замечаю на его лбу капли выступившего пота. И это в наших-то весьма прохладных покоях.
Деревянная дверь отворяется – и в камеру входят двое варваров, до того терпеливо ждавшие знака снаружи.
Просто киваю им и отхожу в сторону, чтобы не мешать.
Вдвоем они быстро хватают святого отца и распластывают его на столе. Шкуры и нарядные одеяние, в которых он вел свадебную церемонию, летят прочь, пока священник не остается в одном исподнем. Но здоровяки и тут не останавливаются – рвут белоснежную рубаху в клочья.
Затем один из них снимает с пояса небольшой крюк, длиной чуть больше ладони.
— Знаете, что это, святой отец? – интересуюсь я.
— Боже спаси! – бормочет перепуганный священник. - … и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим…
— Рекомендую обратить внимание, это очень необычный инструмент, - продолжаю я, - только для особенных случаев. Смотрите, нижняя часть этого крюка острая, как бритва, а верхнее – плоская, немного скруглена. Если работать им достаточно аккуратно, то можно легко сделать в животе небольшой разрез – и сквозь него вытащить на свет Божий весь кишечник. Признаться, я весьма удивился, когда увидел подобную штуку здесь, в горах. Потому что родина сего замечательного инструмента находится много южнее. Вы наверняка знаете о тех местах. Хотя бы из ученых книг. Пески, странные каменные изваяния, коим насчитываются многие столетия, и странная привычка перед захоронением вынимать из своих мертвецов все внутренности.
— Всевышний покарает тебя! – голос святого отца дрожит и, наконец, превращается в крик, когда острая часть крюка касается кожи на его животе.
— Всенепременно, - соглашаюсь я. – Кстати, забыл сказать, вы же понимаете, что извлечение из вашего нутра кишечника - всего лишь несколько болезненное действо, но никак не смертельное. Я все еще ожидаю ответа из семинарии, а потому намерен сохранить вашу жизнь в почти полной неприкосновенности. Главное, не запутайтесь и не споткнитесь в частях собственного тела, когда будете перемещаться по камере.
Варвар надавливает на крюк – и тот вспарывает тонкую кожу. Появляется кровь.
Священник вопит и вырывается, но у него вообще нет шансов.
— Я все скажу! – выплевывает вместе с брызгами слюны. – Будь ты проклят! Я все скажу.
Приподнимаю руку – и варвар замирает, но его инструмент все еще в непосредственной близости от тела священника.
— Клянусь Отцом нашим Безначальным, я не хотел худого для Ее Величества, - вконец расклеивается святой отец. – Я просто иногда выполнял для его светлости некоторые поручения. Ничего такого, ничего во вред Короне. Просто некоторая информация.
— А яд?! – нависаю над ним. – Тоже ничего такого?!
— Я не знал, Отцом нашим всемилостивым клянусь! Не знал, что это. Я получил письмо от его светлости и запечатанный сосуд с указанием, что с ним делать.
— И никаких вопросов? Никаких сомнений? - Не зря же говорят, что простота - хуже воровства.
— Я не думал, что все так обернется. - Священник, кажется, готов начать скулить на все голоса, лишь бы избежать неприятной участи. - Что с Ее Величеством? Она жива?
— Надо же, спросил. Твоими молитвами, предатель, жива.
— Хвала всем высшим силам! - обливается потом он.
— Кстати, ты не сказал, от кого именно получал поручения.
— Нет, не сказал? – святой отец выглядит растерянным, но под откровенно кровожадным взглядом моих спутников решает, что играть в какие-то игры более не стоит. – Великий Магистр. Кто же еще.
— Через кого приходили поручения?
— Всегда по-разному. Иногда с вороном, иногда… - он запинается, явно не желая выдавать подельников.
— Я очень внимательно слушаю, - говорю, нисколько не заботясь о том, чтобы не испугать своего собеседника. Напротив, его страх – лишь небольшая отдушина моему гневу.
— Иногда с поставщиками разных товаров. Но Ее Величество избавилась от них всех. Сейчас остался только господин Летард – поставщик благовоний и церковной утвари.
— Вы же, святой отец, понимаете, что сейчас в ваших интересах, если вы говорите только правду. Причем всю до последней капли.
— Понимаю.
Кажется, в нем больше нет никакого сопротивления – даю знак варварам отойти.
Сломленный священник переваливается на лавку, неловко тянет на плечи шкуру. От уверенного в себе благообразного проводника слова Божьего не осталось и следа. Теперь это несуразный старик, чью судьбу я еще не решил. Но сострадания к нему у меня нет никакого. В любом случае, у него лишь два пути: либо на плаху, либо, и тут надо поразмыслить, использовать его в своих целях. Если придумаю, как.