— Это тебе лучше знать. Я конечно, не лезу не в свое дело, но пока я врач и твой учитель, то могу как следует вбивать в твою тупую голову знания даже на твоем примере! — послышалось то, что звучало как начало гневной отповеди.
Более-менее уже почти не пятно в виде Зенеллы подошло поближе ко мне и начало водить пальцем по телу, производя пальпацию в нужных местах, от которой пусть было и больно, но эта информация доходила до мозга лишь как данность. Ни кричать, ни умолять остановиться не хотелось. Есть и есть. Знатно же меня обработали.
— Итак, у тебя общий коллапс организма. Что к этому привело? Попробуй составить свой диагноз сама! — Массировала и осматривала она одной только ей интересные места, на что мне было почему-то абсолютно все равно.
— Пере… напряжение? — смог выдавить из себя самую очевидную причину.
— Ну допустим. — Неожиданно смягчился ее голос. — Химера ты моя, уж не знаю кто решил, что устраивать в тебе чехарду тканей с разной ДНК это отличная и весьма жизнеспособная идея, но тот кто придумал их еще и смешать — точно заслуживает от меня рукопожатия за смелый эксперимент и смерть на виселице за чрезмерную жестокость!
Она говорила и говорила, распинала всех, кто имел со мной дело да и меня самого, но я частично понял, что же произошло. Я начал приходить к единому знаменателю. Помнится, я не мог изменить свое тело из-за того, что по сути состою из двух неравномерных частей. И, похоже, второй ритуал с добавлением еще одной части, начал способствовать их смешению. Тут и не поймешь, навешал ли мне Казимир лапши на уши что это остановит изменения, или это было непрогнозируемо.
— Я же еще на первом занятии ощутила что с тобой что-то не так. Но то что ты была вполне жива а не корчилась от боли, меня немного успокоило и заставило уменьшить бдительность. — Продолжала Зенелла — Но топорная работа церковников как всегда все только усугубляет! Я эту дерьмовейшую технику лечения за счет ресурсов организма еще тогда приметила.
И дальше она уже жаловалась на то, что церковь глубоко консервативна, что лечит еще как во времена предыдущей династии. Очевидно, что женщина от беспокойства перенервничала и теперь потоком жалоб пытается хоть как-то успокоиться. Хорошо, что она еще при этом спокойно делает свою работу. Если бы тут была та же Мария, то чтобы она делала, рыдала в подушку? Так что Зенелле можно сейчас простить. Тем более, с ее же слов, я весьма и весьма проблемный пациент.
— Так, вроде все работает. Конечно, я в тебе столько костылей оставила, но если будешь спокойно и без приключений жить, то может даже и не рассыпешься на составные части, мясной конструктор. Аргу я заблокировала, чтобы даже соблазна не было. Знаю что она тебе нужна для учебы и чтобы всем доказывать свою правоту, но получить пару тумаков всяко лучше чем разрыв сердца. Так что даже не жалуйся, я всем учителям сообщу о твоем состоянии.
А вот это уже было не то, что мне нужно. Сила сейчас просто необходима! Даже не ради библиотеки и пробуждения Анны как нашего проводника в чистое и светлое будущее, а как инструмент контроля. Келино явно сорвется с поводка, ее скорый на расправу батя временного инвалида может выбросить меня из семьи так же быстро как принял, брат Марии может просто войти без приглашения в академию, и воткнуть нож в сердце без сопротивления.
Я все это хотел высказать, протестовать, но учитель будто почувствовала мое настроение и сверкнула глазами в мою сторону без слов. И я понял, что мне проще стену головой пробить, чем изменить решение человека, который явно бился над моей жизнью долгое время и не собирается давать своим трудам пропасть втуне.
Пришлось смириться. К тому же, как только с меня сняли мою странную апатию по поводу боли и прочих обычных чувств, то я стал явно ощущать свое тело. Чесалось везде. И это везде ощущалось даже внутри. Сердце, легкие, даже пищеварительная система. Хотелось залезть вовнутрь себя и снять хоть как-то это странные и неприятное чувство.
— Когда чесотка пропадет, тогда и можешь прийти ко мне на обследование. Не раньше. — Заключила Зенелла, помогая встать и одеться. Я был гол, обессилен, и унижен. Одно хорошо — либо мой «сюрприз» она проигнорировала и не стала о нем спрашивать, либо попросту не обнаружила.
Но меня больше заботило кое-что, что я мог видеть в отражении окна, через которое пробивалось только встававшее солнце. Да, там было мое отражение, неуютное тело, с которым я успел смириться. Но оно стало… подтянутее и мускулистее что ли?