Николас откатывается в сторону. Он потянул плечо, но в остальном в порядке.
– Что за хрень?! – Ясмина падает на колени, прикладывает ухо к губам Санта-Клауса, щупает ему пульс. – Что ты натворил?!
Николас смотрит на лежащего у его ног человека, на съехавшую набок бороду, на разбитые стекла очков. Как будто сквозь пелену он видит, как Ясмина кладет ладони незнакомцу на грудь и начинает считать вслух, одновременно ритмично надавливая на грудную клетку: один, два, три, четыре, пять, шесть…
В голове Николаса роится тысяча мыслей. Санта-Клаус мертв. И это он его убил.
Одиннадцать, двенадцать, тринадцать… Он не хотел, это он…
На семнадцатом счете Санта-Клаус вздрагивает. Ясмина отклоняется назад, тяжело дышит, ждет, внимательно следя за незнакомцем. То же делает и Николас – ждет. Неотрывно смотрит на грудь незадачливого пьяницы. Двигается ли она? Дышит ли он? Через несколько секунд Санта-Клаус снова вздрагивает. Николас выдыхает, складывая перед собой руки в благодарственном жесте. Издав еще несколько свистящих звуков, незнакомец отталкивает Ясмину. Она торопливо вскакивает, перебирается поближе к брату, и только теперь он понимает, как у него замерзли ноги. Носки насквозь промокли, и они Ясминой оба переминаются с ноги на ногу.
Санта-Клаус тяжело поднимается, плохо держась на ногах, но так и остается в полусогнутой позе, упираясь руками в колени. Он пыхтит, откашливается, раскачивается, не понимая, что с ним приключилось.
– Если что, черт, наверное, я… – Он поправляет очки на переносице. – Если что, черт, наверное, я слегка перебрал, извините, если что…
Он вываливается на улицу, держась за поясницу.
– Я пошел, черт, спасибо.
Николас и Ясмина пятятся обратно в квартиру, видят, как незнакомец спотыкается о стойку для велосипедов и исчезает за живой изгородью можжевельника.
Чертов Санта!
Боковым зрением Николас улавливает какое-то движение на улице, смотрит в сторону дома на другой стороне улицы и видит, как за шторой быстро исчезает голова. Или это опять галлюцинация? Как та кошка? Он фокусирует взгляд и понимает, что кто-то действительно выглядывает из-за шторы. Пожилая женщина с волнистыми волосами.
Что за черт! Только бы она не позвонила полицаям.
Ясмина и Николас входят в прихожую, Николас запирает дверь и для верности дергает ручку.
Ну и вечерок!
– Дерьмо! – бормочет Ясмина, пока они снова поднимаются на второй этаж квартиры. – Дерьмо, дерьмо, дерьмо!..
Николас направляется прямиком к холодильнику:
– Мне нужно выпить что-то покрепче. У тебя, кроме пива, что-нибудь есть?
– Нет, но я знаю, что тебе нужно.
Произнеся еще раз «дерьмо», Ясмина приносит сумочку, которую до этого бросила на кухонный островок, роется в ней и возвращается назад, уже немного оправившись от состояния шока, в котором пребывала. Она подходит к брату, пританцовывая под песню Джорджа Майкла «Последнее Рождество». Показывает кулак, в котором что-то зажато.
– Что это такое?
Ясмина раскрывает ладонь, на которой лежат несколько светло-желтых таблеток:
– Прими две.
– Это бензодиазепины? Рогипнол?
– Просто прими.
Он проглатывает таблетки, запивая только что открытым пивом. Не отрывая губ от горлышка бутылки, спрашивает:
– Что это был за кретин?
– Он живет за несколько домов отсюда. Я думала, он нормальный, болтали с ним пару раз на улице.
– Чертов клоун!
Ясмина наклоняет голову, проглатывает таблетку и скользит к кухонному островку, ступая, как балерина. Делает пируэт, бросается на мраморную столешницу, извивается и эротично обнимает ее.
Николас садится на диван, откидывается на спинку. Хотел бы он расслабиться так же, как сестра, стать таким же сумасшедшим. Все-таки они вместе лежали в утробе, давились одними и теми же околоплодными водами. Но генам до этого, похоже, нет никакого дела, общая у них только внешность. Смуглая кожа и темные волосы от итальянца-отца, стройные фигуры – от матери. Они всегда выглядели моложе своих лет, и Ясмине это всегда нравилось. Но Николаса это не радовало. Кому охота, чтобы его всю жизнь считали миленьким мальчиком?
Ясмина подходит к нему с миской фундука, ставит ее на стол, отодвигает его ноги, чтобы освободить себе место на диване, берет орех и ковыряет его кухонным ножом. Николас вздрагивает от одной мысли, что у нее может соскользнуть рука.
– А щипцов для орехов у тебя нет?