— Мы не просили присылать тебя. Мы просили археолога-мужчину, потому что у нас их не хватает.
Скорость ее шагов увеличилась, и теперь она размахивала руками, чтобы подчеркнуть свои слова.
— Мало того, что женщины вернули более двухсот вымерших видов, когда мужчины практически уничтожили всю планету, мы нашли способы очистить огромные площади суши, мы восстановили шестьдесят семь процентов кораллов и очистили значительную часть океана, утилизируя все пластиковые отходы для переработки в энергию. Мы изобрели способы, позволяющие тучным людям передавать свой жир людям с недостаточной массой тела, искоренили рак и другие ужасные болезни, не говоря уже о том, что мы сохраняли мир на земле на протяжении почти четырехсот лет.
Я смотрел на нее, ожидая, когда она доведет свою речь до логичного конца.
— И все же ты утверждаешь, что тебя оскорбило бы сравнение с женщиной? — спросила она.
— Конечно, оскорбило бы. Женщины слишком эмоциональны и ранимы. Вы мыслите иррационально и душите людей своей радикальной добротой. Мужчины должны ругаться и драться, это заложено в нашей природе.
— Я категорически не согласна, — заявила она и уперла руки в бока. — По нашу сторону границы миллионы мужчин живут чудесной жизнью, не прибегая к насилию и сквернословию. Они ценят женские качества и живут в мире и согласии. — Ее кучерявые волосы выбились из косы, обрамив хорошенькое личико с очаровательными разноцветными глазами.
Я подошел к ней вплотную и ткнул пальцем.
— Нет, Кристина, ты ошибаешься. У вас нет мужиков. Это гендерно-нейтральная группа слабаков, которые боятся противостоять женщинам, и просто ждут, когда придут настоящие мужики и пробудят в них дух. Поверь мне, мужчины вернут себе власть, это всего лишь вопрос времени.
Было видно, что ее задела моя насмешка, и она немного повысила голос.
— Ты этого хочешь, Боулдер? Вернуть мужчин к власти, зная, насколько мы были близки к полному уничтожению?
— Мы тоже многое сделали, чтобы очистить наши земли, — сказал я, чтобы избежать прямого ответа на ее вопрос. — Вы не единственные, кто предпринял шаги по восстановлению земли.
— Правда?
— Да, — отозвался я, расправив плечи.
— Интересно… Насколько мне известно, пока мы возрождали вымерших животных, вы охотились и убивали медведей, волков и других животных, которые здесь живут?
— Да, и убиваем до сих пор, — кивнул я.
Она прищурилась.
— И как именно это им помогает?
Я вскинул руки и выдохнул. Эта женщина была невыносима и ничего не понимала в нашем образе жизни.
— Мы закончили! — отрезал я и двинулся прочь.
— Да, я понимаю, как тебе трудно оправдать убийство, — крикнула она мне вслед.
Я резко повернул голову в ее сторону, бросив на нее тяжелый взгляд и понизив голос.
— Я убью любого, кто попытается причинить тебе боль. Мне это убийство тоже нужно оправдывать?
Она замолчала.
Кристина
Мои часы, проведенные с Александром Боулдером, были безумно интересными, потому что он давал ответы на вопросы, которые меня всегда волновали. Он поведал мне о том, как живут Северяне, как они обучают мальчишек и какая строгая у них иерархия.
— Значит, тебя привезли сюда, когда тебе было три года? — спросила я и окинула взглядом его крупную фигуру на лежаке. У нас дома было что-то похожее, в них было очень удобно сидеть и лежать, они принимали форму тела человека.
Боулдер лениво потянулся и повернул голову, посмотрев на меня.
— Нас всех привозят сюда, когда нам исполняется три года, за исключением, конечно, тех немногих, кто здесь родился. Остальные из нас родились на Родине Мамаш, но им посчастливилось попасть сюда и стать настоящими мужиками.
Я проигнорировала последний невежественный комментарий и засыпала его новыми вопросами, опустившись на пол и скрестив перед собой ноги.
— А что потом? Кто вас растит? Вы ходите в школу? А после ее окончания?
— Мы растем в школе с другими мальчишками и живем там до восемнадцати лет.
— Что? Все в одном месте?
— Нет, мы учимся в разных школах в зависимости от возраста и набора навыков.
— Что значит «набор навыков»?
Он улыбнулся.
— Я никогда не рассказывал об этом, не было причин, поэтому не уверен, что у меня получится объяснить, но с трех до десяти лет мы живем в одной школе. После этого переходим в следующую, где остаемся до пятнадцати лет.