— Так.
— В пятнадцать лет мы сдаем экзамен.
— Какой экзамен?
— Он предназначен для оценки наших сильных и слабых сторон. Он длится неделю, и каждый день фокусируется на чем-то конкретном. Например, в первый день мы демонстрируем свою скорость, силу и ловкость. На следующий день проверяют наши познания, чему мы научились в школе. На третий день изучают стратегический ход наших мыслей, мы играем в военные игры и шахматы.
Он поднял голову.
— А может стратегия была на четвертый день, а командная работа — на третий… Я не помню… Но в любом случае, ты поняла суть, да?
— Да, ты прошел кучу экзаменов.
— Ага, и в зависимости от того, насколько хорошо ты справишься с экзаменами, тебя переведут в подходящее место. Я преуспел в двух областях и должен был выбрать одну из них, так что я пошел в бизнес-академию, потому что у меня обнаружился талант к финансам.
— А в какой еще области ты преуспел?
— В физической — сила и ловкость. Вот почему я хороший боец.
— Понятно. А что происходит, когда тебе исполняется восемнадцать?
— Мы ищем работу и строим свое будущее. Мне повезло, что человек по имени Генри нанял меня сразу после академии. Он был сварливым старым козлом, но он научил меня всему, что касается управления успешными компаниями, и по-своему заботился обо мне.
— Помог стать сварливым?
— Нет, он научил меня вкалывать и зарабатывать то, что я имею сегодня. Я надрывал свою задницу ради компании, и это окупилось, я стал богатым человеком. Конечно, помогло и то, что, скончавшись пять лет назад, он оставил все свое состояние мне.
— Почему он это сделал? — поинтересовалась я.
— Обычно мужчина оставляет свое наследство фавориту. Некоторые раздают его, но Генри выбрал меня, и я был этому удивлен не меньше остальных.
— Хочешь сказать, что в Северных землях по-прежнему действует денежная система, у вас есть бедные и богатые люди?
— Да.
Я считала это ужасно старомодным и примитивным, но не призналась ему в этом.
— А что насчет тебя? — спросил он. — У тебя ведь есть мать, верно?
— Да. У нас у всех есть, но, честно говоря, моя мать… — я запнулась, не зная, как описать Луизу. — Легкомысленная особа.
— Легкомысленная?
— Да. Она путешественница, всегда в движении с какой-нибудь новой интригующей идеей для изучения. Удивительно, что она двенадцать лет провела в родительском комплексе, чтобы вырастить меня. По-моему, с тех пор она не оставалась на одном месте больше года. Сейчас она где-то на юге восстанавливает певчие хоры, а в прошлом году наставляла молодежь на восточном побережье, а до этого… — я вздохнула. — Слишком длинный список.
Боулдер почесал нос.
— Как часто ты ее видишь?
— Прошло три года… Нет, кажется, даже четыре, — я пожала плечами. — Это нормально. Моя мама — замечательный человек, и я ее люблю. Она милая, постоянно обнимает и целует меня, когда мы встречаемся, но она беспокойная душа, которая хочет получить от жизни все, что только можно.
— Но если тебе было всего двенадцать, когда она ушла, кто о тебе заботился?
— О, мы все растем в родительских комплексах вместе с другими родителями, к которым я всегда могла обратиться. Когда я уезжала, в моем отделении насчитывалось двенадцать взрослых и двадцать два ребенка, но родительский комплекс — это естественная вещь, куда люди приходят и уходят, когда дети вырастают. Хотя Кетти попала туда, когда ей было двадцать, и жила там вплоть до семидесяти пяти лет.
— Сколько же детей было у этой Кетти? — спросил Боулдер и откашлялся.
— У Кетти их было семеро; она была хранителем мира, поэтому ей оставалось лишь заботиться о девочках.
— Хранитель мира?
— Да, женщины, которые вынашивают и воспитывают мальчиков, которых затем привозят сюда. Твоя мать была хранителем мира. Это считается великой жертвой, они почитаются у нас.
— Ух ты… Моя мать была хранителем мира. — Боулдер попробовал это слово на вкус. — Мне нравится.
— Ага, Кетти оставалась в родительском комплексе даже после того, как ее собственных детей увозили, она заботилась обо мне и других малышах. Детям полезно находиться в окружении взрослых всех возрастов.
Боулдер пожал плечами, дав понять, что ему неизвестны такие потребности.
— В родительском комплексе всегда найдется тот, кто уделит тебе время.
— Очень мило. Значит, ты видишься и с другими родителями?
Я втянула в легкие порцию кислорода.
— Нет. Я хочу, но дело в том, что родительский комплекс, в котором я выросла, расположен в небольшом районе прежде известном как Южная Африка. Там есть клочок земли, все еще пригодный для жизни, но качество жизни низкое, я не могла выучиться там на археолога, поэтому я давным-давно переехала.