Финн посмотрел на Боулдера и пожал плечами, после чего нагнулся и просто закинул маленькую женщину себе на плечо, как мешок с картошкой.
— Отпусти меня! — возмутилась она, но он уже поднимался по лестнице, а когда она дернулась, он шлепнул ее по заднице.
Магни и Боулдер последовали за ними, а я тихо, как мышь, прокралась обратно в свою комнату. Мое сердце все еще колотилось, а в голове лихорадочно крутились мысли о том, как я могу помочь жрице сбежать и вернуться домой.
Боулдер
Я смотрел, как Финн нес маленькую женщину по коридору, и мне было ее жаль. По крайней мере, Кристина приехала сюда по собственной воле.
Финн был хорошим парнем, но Афина этого не знала, и хотя он не был таким большим, как я и Магни, он был крупным мужчиной, способным распугать всех Мамаш, особенно таких молодых и миниатюрных, как она; женщина выглядела не более чем подростком.
Сделав глубокий вдох, я вошел в комнату Кристины, не зная, сколько ей можно рассказать. Она лежала на кровати с жестким выражением на прелестном личике.
— Ну? — сказала она.
Я почесал бороду.
— Эээм…
— Не «эмкой» мне.
Я откашлялся.
— Это была не Лаура.
— Знаю. Я видела её.
— Ааа, так ты не осталась здесь, как я просил?
— Нет, я все видела и сомневаюсь, что Магни понимает, какую женщину он похитил.
— В смысле?
— Эта отметина у неё на лбу… Ты знаешь, что она означает?
— Нет, я думал, это просто татуировка.
— Ты ошибался.
— Ну и? Она — королевская особа или что-то в этом роде? — пошутил я.
Кристина покачала головой.
— Ты прекрасно знаешь, что у нас больше нет королевской семьи.
— Тогда что же в ней такого особенного?
Она понизила голос.
— Афина — жрица.
— Кто? — я поморщился. — Что за жрица? Разве ты не говорила, что Мамаши не религиозны?
— Мы не религиозны. Наши жрицы — теологи, философы и духовные наставники. Они не держат доктрину над головой людей, указывая им, как жить.
— Тогда что же они делают?
Кристина встала и принялась расхаживать по комнате.
— Они направляют любого, кто хочет обрести духовную связь, придерживаясь основ религий, которые всегда несли в себе любовь.
— Хорошо, но тогда почему вы называете их жрицами, если они не следуют определенной религии? — спросил я, надеясь, что она остановится. — По крайней мере, наши священники проповедуют только Библию.
— Не знаю, — сказала она растерянно. — Но я знаю, что у нас не так уж много жриц и что они бесценны. Мой народ воспримет это как объявление войны, Совет заявится к вам в полном составе.
— Черт возьми! — воскликнул я с пониманием, чувствуя теперь еще большую злость на Магни.
— Вы думаете, что мы просто кучка милых дамочек, но прозвище, которое вы нам дали…
— Какое… Мамаши?
— Да, — она нахмурилась и одернула меня. — Мамаши очень рассердятся на вас, мальчики, и вам это не понравится.
— Не называй нас мальчиками, — обиделся я. — Знаешь что, Кристина?
— Что?
— Если собираешься угрожать мне, то, по крайней мере, отрасти себе яйца и обругай меня как следует. Я не могу воспринимать тебя всерьез, когда ты отчитываешь меня, как ребенка.
Она выглядела так, словно съела лимон.
— Ты только что посоветовал мне отрастить тестикулы?
Я повернулся к ней спиной, раздражённо вздохнув.
— Значит, мы снова вернулись к оскорблениям, да? — угрюмо сказала она. — Но вот что я тебе скажу, Александр Боулдер: твои собратья Северяне могут чувствовать себя оскорбленными, когда вы обвиняете их в излишней женственности, но могу заверить тебя, что для меня это комплимент. Из того, что я знаю о мужской физиологии, я бы в любом случае посчитала, что это утверждение полная чушь.
Я потер лицо.
— Что?
— Тестикулы очень уязвимый орган, я видела, как мужчины плачут, когда их бьют в промежность.
— Ну и?
Она склонила голову набок.
— Я не понимаю вашей логики. Интимные части тела женщин кажутся более крепкими и могут выдержать сильный удар. Они даже переносят роды — а это, как мне говорили, нелегко. Так, почему же ты советуешь мне отрастить чувствительную, уязвимую часть тела, а не выносливую, как влагалище?
Я застонал от её логики.
— Это просто выражение такое. В отличие от вас, у нас нет времени сидеть и размышлять о глубоком смысле всего, что мы говорим.
— Может, всё-таки стоит?
— Ох, дай мне передохнуть, женщина.
— Хорошо… так что ты собираешься делать с Афиной? — спросила она.
Я указал на свою грудь.