— Ты купила мне пальто?
— Да, мальчик-хоккеист. В Вашингтоне идет снег, а у тебя с собой только толстовка. А теперь надевай его и пойдем.
Я надеваю пальто, а Линди берет шарф и обматывает его вокруг моей шеи.
— Такой красивый... — она улыбается мне, и мир кажется чертовски правильным. — Ты готов?
— Веди меня, — следую за женой через вестибюль, где нас ждет городская машина.
Водитель собирается открыть дверь, но я преграждаю дорогу и придерживаю ее открытой для Линди, а затем сажусь рядом с ней.
— Знаешь, Джул предупреждала меня о вас, Кингстонах, и о ваших ухаживаниях.
— Можем ли мы сегодня вечером не говорить о моей семье? Мне нужно немного дистанцироваться, — она скрещивает ноги и нервно складывает руки на коленях. — Сегодня вечером я собираюсь стать Хейс.
— Принцесса… Мне нравится, что ты Хейс. Но несколько дней назад ты даже не была уверена, что хотела выйти замуж. Ты не можешь сбежать от своей семьи навсегда. И когда решишь, что готова быть моей, нужно, чтобы это было потому, что ты хочешь меня, а не потому, что не хочешь их.
— Я знаю, — она кладет свою руку на мою. — Но я кое-что поняла, когда ты позвонил ранее.
— Ах, да? Что ты поняла? — спрашиваю и подношу ее костяшки пальцев к губам.
— Я поняла, что постоять за себя сегодня — это не побег из семьи. Это я бежала навстречу своей жизни. И хочу, чтобы эта жизнь включала и тебя.
— Линди...
Водитель останавливает машину.
— Мы на месте, мисс Кингстон.
— Спасибо. Я думаю, нам понадобится около часа.
Я смотрю сквозь тонированные стекла на мерцающие огни перед нами.
— Где мы?
— Увидишь, — она открывает дверь и вытаскивает меня за собой. — Я просто подумала, что нам не помешало бы немного развлечься сегодня вечером.
Мы проходим через огороженную парковку к небольшой билетной кассе, а затем в «Рождественскую деревню». Поперек проходов развешаны праздничные огни, подчеркивающие киоски, полные еды и игр. В стороне стоит освещенное дерево двадцати футов высотой, на нем Санта сидит в большом красном царственном кресле, а перед ним шеренга детей. В центре всего — открытый каток и прокат коньков. Я глажу Линди по ее мягкой белой шапке, пока пушистый белый помпон подпрыгивает.
— Мы собираемся кататься на коньках, принцесса?
— Конечно, мальчик-хоккеист, — она дергает меня за воротник пальто. — Хочешь посмотреть, как я надеру тебе задницу?
Обнимаю за талию и сжимаю ее задницу.
— Я лучше понаблюдаю за твоей задницей, чем надеру ее, детка. Но если думаешь, что можешь кататься быстрее меня, я посоревнуюсь с тобой. Только не думай, что позволю тебе выиграть.
— Готовься к проигрышу, мальчик-хоккеист.
Следующий час я провожу в поисках причин прикоснуться к жене.
Держать ее за руку.
Схватить ее за бедра. Ее талию. Ее лицо.
Нас никто не беспокоит. Черт, никто даже не догадывается, кто мы, пока, закончив, мы не сидим на скамейке и не снимаем коньки. Перед нами останавливается маленькая девочка в фиолетовой шапочке и таких же варежках, держа перед собой салфетку и ручку. Ее мать стоит в стороне, молча наблюдая за ней.
— Прошу прощения. Вы Мэдлин Кингстон?
— Это зависит от тебя, — Линди улыбается. — Обещаешь никому не рассказывать?
Девочка стягивает варежку и протягивает мизинец.
— Клянусь.
Линди снимает перчатку и связывает их мизинцы.
— Тогда да, я Мэдлин Кингстон. Тебе нравится фигурное катание?
Глаза маленькой девочки становятся размером с блюдца.
— Я Сара, и я видела, как ты выиграла золотую медаль в прошлом году. Ты была великолепна, — говорит она с таким трепетом в голосе, что мне хочется сказать: «Да, малышка, она действительно такая замечательная». — Однажды я хочу кататься на коньках, как ты, — она смотрит на меня и наклоняет голову. — Ты ее партнер?
Линди кладет руку мне на ногу.
— Могу ли я поделиться с тобой секретом?
Сара подходит ближе и взволнованно кивает.
— Он лучше, чем партнер. Он мой муж.
Ебать… что эти слова делают со мной.
— Он играет в хоккей, — говорит ей Линди.
— Хоккей? — лицо Сары искажается. — Эх. Фигурное катание мне нравится больше, чем хоккей.
Кажется, меня только что унизила первоклассница.
— Ты подпишешь это для меня? — Сара протягивает ручку и салфетку Линди, которая делает самый сексуальный поступок, который я когда-либо видел.
Она подписывает салфетку:
«Целую,
Мэдлин Кингстон Хейс»
Линди
Как только Сара и ее мама уходят, я поворачиваюсь к Истону, чтобы спросить, не хочет ли он чего-нибудь поесть, но жар в его глазах останавливает меня.
— С тобой все в порядке, мальчик-хоккеист?
— Ты планируешь взять мою фамилию, принцесса? — его голос полон эмоций, и внезапно остались только он и я. Остальная часть катка исчезает, и что-то дергается в глубине души. Кое-что важное.
Я сажусь к нему на колени и обхватываю лицо руками, как ему, кажется, нравится делать со мной.
— Я думала об этом, — шепчу ему в губы, открывая правду, которую до сих пор даже не осознавала. — Тебя это устраивает?
— Это твой выбор, детка. В твоих руках вся власть. Всегда будет, — рука Истона обхватывает мою голову, углубляя наш поцелуй, и у меня возникает ощущение дежавю. Его язык облизывает мой рот, и я издаю тихий стон. — Ты готова уйти отсюда?
— Да, — шепчу, задыхаясь, и Истон поднимается со мной на руках.
— Поставь меня, мальчик-хоккеист. Мы не можем напугать детей.
— К черту детей, — он снова целует меня, и я почти соглашаюсь. Почти.
— Истон... — я отстраняюсь.
— Хорошо, — он опускает меня на землю. — Скажи, что у тебя есть номер в отеле, потому что я делю его с Буном, и мне не нужны зрители для того, что собираюсь с тобой сделать, принцесса.